По утренним картинкам опять же Ужасно извиняюсь за эксперименты с формой

ВОПЛОЩЕНИЯ

444 слова
Нет, говорит он.

Сон липкими щупальцами еще оплетает сознание. Сон, порожденный монетами Закинтоса. Сон разума.

Нет, нет.

Невозможно.

Неправда.

Не надо.

Я не хочу этого.

Людское море, его портреты — на бейсболках, значках, флагах, его речи — из приемников, телефонов, электронных рекламных щитов, его имя пропитывает воздух. Шквал обожания шевелит волосы на затылке…

Я не хочу этого.

Он лжет и знает, что лжет. Хочет. Всегда хотел. И скрывал за семижды семью бронированными дверями самодисциплины и самообладания, как любую малосбыточную мечту. Защищался как мог, а мог он всегда на «отлично».

Я не хочу этого.

Я хочу не этого.

С этой мыслью он снова засыпает.

И просыпается, задыхаясь.

И всматривается в ночную тьму, но рука ловит только воздух.

Но губы еще горят от поцелуев Ника Беркхардта. Его детектива. Его Гримма.

Я не хочу этого, думает он, и каждая клеточка в его теле вопит о лжи.

Хочет. Всегда хотел.

Нет. Нет. Нет.

С того самого дня, когда увидел его на пороге кабинета, и схватил этот образ взглядом — темные волосы, светлые кроссовки, — и спрятал даже от самого себя за семижды семью замками, как любую несбыточную мечту.

Несбыточным мечтам не положено давать даже шанса.

Так ли, спрашивают монеты со стола. А если, а возможно, а почему бы и…

Нет, кричит Ренард. Монеты звякают.

Да. Да. Да.

Щелкают замки, потрескивают бронированные двери. Капитан Ренард отчаянно борется с собой за право остаться собой.

Может быть, не следовало брать монеты?

***

Ник склоняется над ним, и это почти как сон. Он близко, и Ренард притягивает его еще ближе.

— Я не могу их найти.

Я больше не увижу снов, что они насылали.

— Помоги мне, Ник.

Я не могу потерять то, что получил.

Иллюзии почти бесценны, когда становятся единственно возможной реальностью. Помимо той, где Ник — детектив Беркхардт, и расстояние до его губ равно расстоянию до Луны или чуть больше.

Время восстанавливать двери и запирать замки.

***

Ник крутит монеты в пальцах. Крупные, не стертые временем.

Ими мало платили. Ими расплачивались.

Орлоклюв сказал, что на Гриммов монеты не влияют.

Почти.

Ник не задумывается об этом, засыпая над книгой.

— Помоги мне, Ник, — говорит капитан, и возбуждение кажется детской забавой в сравнении с жаждой, что вгрызается в Ника, как крыса.

Губы, пальцы, языки. Один в другом, бесстыдно, жарко, долго. Нет, нет, нет.

Да, шепчут не то монеты, не то губы Ника, да, еще, пожалуйста, не нужно останавливаться, не сейчас, никогда, да.

Монеты не действуют на Гриммов, вспоминает он, проснувшись. Щеки горят, картинки отпечатались под веками, как страница на щеке.

Монеты или собственное подсознание?

Прикушенную губу больно трогать еще пару дней.

***

Они избегают прямых взглядов, избегают оставаться наедине, избегают случайных соприкосновений.

Они боятся самих себя в зеркале.

Они боятся, что желания воплотятся, и не окажется силы, способной это остановить.

@темы: драббл, слэш, фанфик, Шон Ренард, Ник Беркхардт, PG-13, романс