Секунда на вдох, вся жизнь — на выдохе…

[PortlandOR]

Написано для WTF SeanNick Grimm 2016: внеконкурс (миди)

Название: Секунда на вдох, вся жизнь — на выдохе…
Автор:  Dinora_Nataly
Бета: анонимный доброжелатель (большое ей за это спасибо)))
Размер: миди, 30667 слов
Пейринг/Персонажи: Шон Ренард/Ник Беркхардт, Ник Беркхардт/Шон Ренард, ОЖП, ОМЖ, Хэнк Гриффин, Эдди Монро, Розали Калверт, сержант Ву и другие персонажи сериала
Категория: слэш
Жанр: драма, юмор, ангст, флафф, романтика, драма, экшн, фэнтези, детектив
Рейтинг: R
Предупреждения: ООС, АУ
Краткое содержание: Всего один шаг... и впереди — вечность

Продолжение в комментариях.

Глава 1.

Восток только едва заметно посветлел, однако перед Восточными воротами Хашисса, небольшого городка, затерянного в глубинке возле Гибельных гор, уже стояли телеги селян с провиантом, приготовленным для продажи. Сонная стража приготовилась к тщательному досмотру, ведь, не дай боги, именно в их смену внутрь пройдут Отродья — мало того, что позора не оберешься, так еще и плетей получишь. Заскрипели мощные створки, способные сдержать удар тролля, народ заволновался, стремясь попасть в начало очереди, но первым все же оказался всадник на хорше, жуткой помеси лошади и ящерицы. Своенравные злобные твари, верные лишь тому, кого слепые глаза увидят первыми, они были способны питаться как травой и зерном (которые не очень любили), так и мясом (в том числе и падалью). Двухсуставные ноги с пятипалой когтистой лапой вместо копыт, узкий длинный хвост с пикой на кончике, способный перебить хребет степному волку, пасть, полная зубов, которыми можно было перекусить бычью ногу, и чешуйчатая шкура, которую не каждым мечом или магическим ударом пробьешь. Эти твари были удивительно преданными, живучими, выносливыми и быстрыми, а заодно стоили небольшое состояние.

Впрочем, тот, кто сейчас ухмылялся стражникам, мог себе это позволить.

— Дома? — весело блеснула золотая монета, небрежно брошенная одному из мужчин, закованных в неплохие доспехи.

— Дома, — широко ухмыльнулся тот, пряча монету в поясной кошель. — Буквально вчера вернулся с очередной Чистки, скупил чуть ли не весь готовый провиант у Веселого Чуи и залег в спячку. Только ты это, осторожней, а то опять придется двери с окнами чинить!

На последнее замечание все шестеро стражников заржали не хуже меринов. Видимо, посчитав это знаком для своих, их поддержали четвероногие работяги, запряженные в деревенские телеги.

— Завидовать надо молча, — задрал подбородок всадник и чуть тронул поводья. Впрочем, сказано это было с добродушной усмешкой, так что разъехались они без обиды.

Согласно распорядку, как только над горизонтом показался край солнца, явилась дневная смена.

— Каптин, ставить будете? — давешний весельчак весело обратился к главе смены. На удивление в глазах пояснил:

— Шейн явился к самому открытию ворот.

— Буду! — тут же кивнул каптин. — Золотой, что он задержится на… на… — он задумчиво прижмурил один глаз и уверенно закончил, — на две недели.

— Серебряный, что их всего на неделю хватит; три дня; пять дней; неделю… — в итоге остался всего один, кто не поставил. И то, судя по всему, не потому, что не было денег, а потому никак не мог понять суть спора.

— А на что ставим-то? — растерянный вопрос был доказательством.

Переглянувшись, все одиннадцать стражников во главе с каптином и страйжем опять заржали настоящим табуном.

Труд объяснить все новичку взял на себя страйж.

— Видел того, кто утром первым проехал?

— Ну да. Вы его почему-то еще досматривать не стали, — кивнул парень.

— Такого досмотришь, — чуть криво хмыкнул страйж, под веселыми взглядами потирая подбородок. — Видел у него одежку?

— Видел, — опять кивнул новенький. — Куртка, штаны, сапоги, плащ и перчатки. Только из одной кожи, похоже, все пошито.

— Ну да, из одной. Ты, видать, из совсем дальней глухомани, раз не опознал этой кожи. У нас тут в Гибельных горах чего только не водится. Есть там такая тварюшка, сайсс зовется. Размером со степного волка, то есть тебе где-то по пояс будет. Зубы с палец, шкура со стенами сливается, так что хрен увидишь да еще никаким оружием не пробьешь, и охотятся всегда парой. Чтобы убить, надо ее сначала оглушить, ткнуть ее в одну точку под челюстью, вот здесь, — задрав подбородок, страйж на себе приблизительно указал эту точку, — а потом, когда она замрет на целых два удара сердца, надо успеть ткнуть ее под передними лапами в ее сердца. Если ткнешь сначала в одно сердце, а потом в другое, то не убьешь, но разозлишь… А ведь их двое на тебя нападают. Так вот, если тебе это удалось, то надо успеть в течение часа снять с нее шкуру, и замазать своей кровью поверх, тогда та признает тебя хозяином. Потом ее можно и скорняку везти, чтобы он тебе с нее пошил чего надо, но вот убить ее и снять шкуру ты должен только сам. Другого шкура не признает — лоскутами расползется, если что. Одной шкуры, как я знаю, хватает на перчатки да на сапоги, а у этого — вся одежка из сайсса. Зимой в ней не холодно — можно через Стылый Перевал идти и на земле спать, а летом — прохладно. Говорят, что на проводниках через Стеклянную пустыню плащи из него надеты, но этого не знаю. А еще она под дождем не мокнет, грязь к ней не липнет, не воняет, сколько в ней не езди, и клопы ее не любят.

— Так вот, — продолжил уже каптин, — этот Искатель — личность довольно известная. Если нужен проводник, куда ни одна дорога не ведет — то это к нему. Артефакт — тоже к нему. Иногда, но это только слухи, он и охрану на себя берет. Не проверяем мы его потому, что он у нас проверенный, и не нами, — тут все опять заухмылялись. — Знаешь же, что у нас в городке Страж живет?

— Это через улицу от Веселого Чуи который? — блестя глазами, подался вперед юноша.

— Ага, вот им и проверен. И за те почти пять лет — неоднократно, — тут стража не выдержала и опять засмеялась.

— Да в чем дело-то?! — не выдержал парень.

— Да спит наш Страж с этим Искателем. Как уехал однажды, когда всего-то с полсезона в городке прожил, потом вернулся с ним, так и спят они вместе, когда получается. Бывает, что только один день и видятся, а бывает — по месяцу вместе живут, а потом — кто куда едет.

— Наш Страж и этот? — изумлению парня не было пределов. — А о чем спор тогда?

— Сколько вместе продержатся. В прошлый раз Шейн вылетел из города через три дня, будто ему кипящего масла под хвост плеснули, а перед этим они с Ником полдома Стража разнесли дракой. До того — целый месяц, как молодожены, миловались. А еще до — всего день прошел, как уже Ник куда-то умчался. Кстати, каптин, а почему две недели? — повернулся к командиру страйж.

— Потому что Нику письмо пришло, после которого он как Проклятый бесновался. У наших каменоломен сейчас до седьмого уровня чисто, как в кошельке у мота, да и по округе только сверчки с лягушками целыми остались — так он зол был. Сейчас вряд ли что появится, так что если опять какое письмо не придет — Ник слишком вымотался, чтобы злиться. А ты сам сказал, что Шейн был слишком расслаблен и благодушен, так что ставлю, что они вместе недели две продержатся. И опять будут заказывать Старху новую кровать и стол, — после такого объяснения новичок решил поддержать каптина и поставил на две недели.

***

Сонное сознание отметило наличие живого существа в пределах личного пространства, но угрозой не сочло, поэтому Страж попытался вернуться в сладкий сон, нарушенный вторжением. Но этому случиться было не суждено: немного просел упругий матрац с краю и голого плеча коснулись горячие сухие губы. Не размыкая глаз, Ник глубоко вздохнул и чуть дернул уголками рта в слабой улыбке. Легкое покрывало, небрежно наброшенное на худощавое сильное тело, неспешно поползло вниз, провожаемое легкими поцелуями. Дойдя до изгиба поясницы, покрывало замерло, а путь поцелуев начали прослеживать мозолистые ладони, ласковые и неторопливые.

— Шейн… — все еще находясь на грани яви и сна, Ник попытался перевернуться на спину, но чуть прижатый одной ладонью, оставил эту попытку.

— Спи, мой Страж. Я тебе всего лишь снюсь, — чуть слышный шепот послал теплую волну по позвоночнику вниз.

— Ну, снись, — покорно согласился Ник, оставаясь в дымке полуяви, полусна.

***

Слишком давно они не виделись, чтобы удержаться. Печально оглядывая разоренную постель и порванную простыню, в которую он вцепился на последних мощных толчках так, что порвал, Ник только головой качал. Сделанная Стархом кровать из каменного дуба обещала продержаться дольше, чем предыдущая, но никаких иллюзий на ее счет Ник не питал — если Шейн задержится в городе дольше, чем на неделю, придется идти на поклон к Старху снова, и опять выслушивать всякие намеки, от которых щеки горят.

— Я слишком долго тебя не видел и соскучился, — правильно поняв очередной вздох улыбнулся Шейн, закинув руки за голову и довольно щурясь в потолок.

— Да я уже понял, — дернул бровью Ник, потягиваясь и заодно проверяя свое тело. Ныло и саднило, но уже к обеду все будет в порядке, если, конечно, они не продолжат в том же духе. Тогда терпеть придется до вечера. Или… Внимательный взгляд на себя Шейн не пропустил, однако только молча пожал плечами — его устраивал любой вариант. Соскользнув с постели, Ник сладко, долго потянулся, и, как был, нагишом, прошел на кухню. Обратно он вернулся с ковшом чистой прохладной воды, которую Шейн выхлебал так, будто не пил целый месяц. Хотя, учитывая некоторые сведения Стража, это вполне могло оказаться правдой. Поэтому он нейтральным тоном предложил:

— Позавтракаешь со мной? Или ты уже сегодня уезжаешь?

— Я тут недели на две, если не прогонишь, — в зеленых глазах мелькнула тень, а улыбка вышла кривоватой, но Страж решил, что раз не сказал сразу, то дело еще терпит. Какой бы ни была проблема, разбираться с ней лучше на сытый желудок.

Глава 2.

Разобраться после завтрака не вышло — двум здоровым молодым мужчинам одного раза после долгой разлуки оказалось мало, и они снова упали в так и не убранную постель, выбравшись оттуда только для личных нужд и обеда, благо, что продуктами Ник запасся еще накануне чуть ли не на целую армию. Как чувствовал. Они это не обсуждали, но жадный голод, который никак не удавалось утолить с одного раза, достаточно ясно говорил о верности, которую они хранили друг другу.

На город опустились сумерки, а они двое никак не могли утолить свой голод. Не только телесный — они оба соскучились по прикосновениям, легкой ласке, объятьям, в которых было так сладко дремать… Оба чувствовали, что за плечами другого стоит тень, но что-то заставляло сжимать зубы и отводить глаза, продлевая момент близости и отодвигая проблемы большого мира так далеко, как только возможно.

Каким бы захолустным ни был городок, но прогресс дошел и сюда — в этот раз в виде целого мешочка горячих кристаллов, привезенных в седельной сумке Шейна. Где-то в центре империи такими торговали не штучно, а десятками, но тут они были вещью весьма дорогостоящей. И пусть Ник мог позволить себе и не такую роскошь, однако подобные знаки внимания он все равно ценил. Давно уже были закрыты четверо ворот, ведущих в город, сонная стража распределяла между собой ночное дежурство, а в домике Стража парила горячая ванна, наполняя влажный воздух ароматами далеких заморских земель.

Водные процедуры обошлись только не совсем невинными ласками, которые прервало лишь желание добраться до постели. Оглядывая вольно раскинувшееся перед ним на животе длинное мощное тело, покрытое равномерным загаром везде (интересно, как?!), Ник неторопливо грел в ладонях тот самый флакончик с драгоценным маслом, которое они уже лили в ванну.

Страж честно начал с массажа, но вскоре разогретая под ладонями кожа и расслабившиеся мышцы вернули на первый план мысли, от которых Ник до сих пор краснел, как юнец, впервые узнавший, чем двое занимаются после поцелуев. Не понявший, в чем причина заминки, Шейн повернул голову и громко хмыкнул, моментально сообразив о причине румянца.

— Ах ты…! — шутливая потасовка быстро перешла в горячие ласки, и все закончилось закономерным итогом.

***
Рассчитывавший на повтор вчерашнего утра, Шейн протянул руку, но обнаружил рядом с собой лишь давно остывшее место. Громко и недовольно вздохнув, он устроил себе долгие потягивания прежде, чем накинул на себя легкую рубаху и штаны, и направился из комнаты по направлению к небольшой дверце в конце коридорчика, которая скрывала за собой огромную ванну, способную вместить в себя их двоих и то, без чего обходились только совсем уж бедняки — домашний туалет.

После окончания утреннего туалета Шейн с удовольствием поплескал себе в лицо прохладной водой из рукомойника, вытерся свежим полотенцем, оставленным специально для него, и направился в самую большую комнату.

За пять лет, которые он наезжал в этот дом, ритуал был доведен до уровня рефлексов. Обнаружив за столом полностью одетого Стража, который водил рукой над картой района, слепо глядя в никуда полностью черными глазами, Шейн направился на кухню. Холодильный шкаф был полон продуктов, что было как нельзя кстати — вчерашний ужин давным-давно истратился, и желудок начал громогласно требовать своей законной доли внимания. Неторопливо ставя на плиту чайник, собирая на стол и подогревая то, что хотелось в горячем виде, а не холодном, мужчина позволил себе подумать о том, что возможно, все получится…

Накрыв на стол, он приготовился к долгому ожиданию, но прошло не более пяти минут, когда в кухню ввалился довольный Ник.

— Ты уезжаешь? — ровно спросил Шейн, пододвигая к Стражу мисочку с душистым вареньем, обнаруженным им в кухонном шкафу. Думать о причинах его появления не хотелось, поэтому он принялся наблюдать, как его любовник-сластена с удовольствием взялся за сладкое.

— Неа, — покончив с вареньем, Ник оглядел стол и взялся уже за основной завтрак. — Как оказалось, я в последние дни таким частым гребнем прошелся по всем лежкам и местам скопления, что сейчас полностью свободен. Открыт для предложений. Только не надо озвучивать то, что собирался, — едва не подавившись при виде широкой ухмылки, Ник торопливо проглотил еду и протестующе поднял ладонь. — У нас от такого все сотрется и станет непригодным к использованию раньше, чем тебе придется уезжать!

— Какой же ты еще… — видя прищуренные с угрозой глаза, Шейн не стал заканчивать фразу, а просто пожал плечами. — Тогда предлагаю проехаться по округе и к подножию гор — у меня несколько заказов на травы и минералы, для которых как раз время и место. Совместим приятное с полезным.

— Идет, — без раздумий кивнул Ник, радуясь хотя бы такой крупице обычности. Ему зверски, до кровавых точек перед глазами не хотелось говорить Шейну, что это последнее их спокойное свидание. Если то, о чем он думает, правда…

Шейн не пропустил тень, мелькнувшую в серо-голубых глазах, но спрашивать ни о чем не стал — ему самому было что скрывать.

***

Кровать из каменного дуба стала скрипеть уже через семь дней. Через девять им все же потребовался визит к Старху, который только многозначительно начал насвистывать. С пылающими щеками Ник повторил свой заказ под проглоченные смешки позади и вылетел из мастерской, как облитый водой кот. По-детски обижаясь, Страж заставил долго уговаривать себя простить такой проступок, но потом печально улыбнулся, и в его душе вновь воцарился покой.

Будто бы чуя, что не все так ладно и радужно, как казалось со стороны, ни один Озверелый, ни одна Тварь не вылезли из своих нор. Тринадцать дней пролетели, как одна минута, и вечерний сумрак последней ночи Страж и Искатель встречали не в постели, а за столом с парой бокалов из песка Стеклянной пустыни и бутылкой старого вина.

— Я получил письмо… — глухо смог наконец-то выдавить из себя Ник, переставая выглядеть мальчишкой. Тусклый свет одинокой лампы, заправленной дорогим маслом, накладывал на его лицо тени, добавлявшие ему с десяток лет, как минимум. — Сюда летят моя мать, Келлена део Тьоре из рода Граймов вместе со своей сестрой, Мириллис тео Руис из рода Рубел. Я попытался сбежать от своей семьи на другой край материка, но раз уж они решили воспользоваться плывунами крылатых, это не сулит ничего хорошего. Особенно, раз летит тетка.

— Особые проблемы? — тихо осведомился Шейн, доливая им обоим вина.

— Меня считают выбраковкой, — красивые губы искривились. — Раз наша дрессировка не смогла вытравить из меня человечность и желание жить, а не только служить, то я нуждаюсь в особом поводке. Еще когда я находился под надзором семьи, я слышал о том, что если не исправлюсь, то меня женят на Терлене тео Райнис рода Рубел, племяннице Мириллис.

— Но ведь она уже давно разменяла свое третье совершеннолетие, а ты едва отметил первое всего пять лет назад! — Шейн был шокирован.

— Я Никьялис, сын Тьора из рода Граймов, — тихо проговорил Ник. — Страж из Старшего Рода, что призваны Хранить и Оберегать. Неважно, сколько мне лет и каковы мои личные чувства и желания — я должен, обязан принести их в жертву СЛУЖЕНИЮ. И если у меня не найдется сил сделать это самостоятельно, то мне помогут. Так что, если я прав, то после Долгого Дня ты… мы… быть вместе уже не сможем. Ты же знаешь, что Стражи всегда верны своей спутнице или спутнику, пока смерть не разлучит их.

— Мне приказано явиться домой, — Шейн опять наполнил вином бокалы и потряс бутылкой, вытряхивая последние капли. — Приказ, противиться которому я не в состоянии.

— Все-таки один из Высоких Родов, — понимающе хмыкнул Ник.

— Бастард, на которого не поленились наложить Петлю Крови, — согласно кивнул Шейн. — Я долго надеялся, что про меня забыли или решили, что я бесполезен, но этот приказ не оставляет мне выбора.

— Когда?

— Я должен предстать перед Главой Рода завтра в полдень.

— Ты же не успеешь, — озабоченно нахмурился Ник, прекрасно зная о последствиях нарушенного приказа Главы Рода, особенно подкрепленного кровью.

— Тарсеш быстр, а в соседнем городке есть портальная арка, ведущая в пригород столицы. Успеваю, — мрачно отмахнулся Шейн. — Я просто не мог… не хотел… если вдруг…

— Не стоит, — криво улыбнулся Ник. — Мы оба хотели одного и того же. И если вдруг случится так, что однажды мы встретимся и пройдем мимо друг друга, будто незнакомцы — я нисколько не жалею о том времени, что провел с тобой. Ты стоил этих пяти лет свободы.

— Ник, — внезапно порывисто шагнул к нему Шейн, одним невероятным движением вывернувшись из-за стола и в один шаг оказываясь рядом, — верь мне! Я попробую, попытаюсь… но мне надо, чтобы ты верил мне. В меня. Обещай мне?

— Обещаю, — глядя снизу вверх в зеленые глаза, спокойно кивнул Ник. — Если ты успеешь сделать то, что придумал, я пойду за тобой, куда бы ты ни позвал. Я буду верить в тебя, чтобы я ни услышал или ни узнал. Я перестану верить тебе, только если ты предашь меня, глядя мне в глаза.

Короткий поцелуй, оставивший на губах привкус крови, тихо закрытая дверь, глухие удары лап по утоптанной земле… Ночная стража выпустит Искателя, несмотря на неурочное время — не в первый раз. А Ник… у него теперь есть, во что верить, и ради чего воевать против тысячелетних традиций. Тем более, что делать он это будет не один.

Глава 3.

Застыв на каменном троне, смутная фигура куталась в тени и невнятный шепот робких сквозняков, приносивших с собой чужой страх, сомнения, гордыню и соблазны. Но вот, быстрыми змеями юркнули по углам струйки воздуха, боязливо дрогнули, и вновь застыли тени… Только это и говорило о том, что кто-то движется к тронному залу широкими уверенными шагами.

Высокая фигура, укутанная в невзрачный широкий кожаный плащ, остановилась в семи шагах от трона и склонила голову в поклоне. Хруст не привыкшей к поклонам спине был почти явным, но никто из них двоих не обратил на это внимания.

— Повелитель, — пришедший выказал свое уважение без раболепия и покорности, равнодушным тоном, которым справляются у шапочных знакомых о погоде.

— Все так же непокорен, — тихо прошелестел в ответ Повелитель. — Горд и самонадеян. Я неплохо тебя выдрессировал, бастард.

Сердце пришедшего не сделало даже крохотной паузы, не дрогнул ни один мускул, но Повелитель был удовлетворен тем, что увидел.

— Он готов?

— Да.

— Насколько именно он готов?

— Он верит мне, и доверяет. Если потребуется, пойдет за мной, куда бы я его не повел.

— Кто бы мог подумать, что у Стражей родится такой выкормыш… — прошелестел Повелитель. — Если бы можно было предположить годы назад, что все получится так легко, можно было обойтись и без твоего появления на свет.

— Не стоит недооценивать Стража, — впервые несогласно качнул головой пришедший. — Он наивен, доверчив, открыт, жизнерадостен и жизнелюбив. В чем-то он до сих пор невинен. Но при этом он намного опаснее любого Стража из всех тринадцати Родов. Опасен именно тем, что способен видеть полутона мира, не только слушать, но слышать, не просто смотреть, но видеть. Он намного сильнее своей матери и тетки, хотя о них идет слава как о сильнейших. Просто эту силу сложно увидеть сразу.

— Такие восхваления, — чуть иронично хмыкнул Повелитель. — Невинен... После твоих стараний?

— Невинность может быть не только телесная, но и душевная, — равнодушно пояснил посетитель. — Да, мне пришлось тоже ему подставиться, без этого было никак, однако у него есть своя черта, через которую он не перешагнет. Я подкинул ему достаточно соблазнов, и подстроил немало случаев, когда ему бы пришлось испачкаться, но он сумел остаться чистым. И еще одно: ему нет нужды работать с картой — его сила такова, что он способен увидеть и почувствовать любого Озверелого и любую Тьму на расстоянии дневного перехода. Сам. Он просто этого еще не понял.

— Эллерин?

— Принца Эллерина он бы почувствовал за день до встречи, кто он — сразу, как только увидел. Без разницы, в каком облике предстал бы перед ним ваш сын, Никьялису нет необходимости прибегать к силе специально, чтобы увидеть — для него видеть так же естественно, как дышать.

— Тогда будь готов ко времени Долгого Дня и проследи, чтобы Страж никуда не делся. Время твоего предназначения пришло. После я объявлю тебя одним из своих сыновей.

— Да, Повелитель, — фигура вновь склонилась в вымученном поклоне. — Но есть проблема. К нему летят мать и тетка. Как сообщил мне Ник, скорее всего, с известием о его помолвке с одной из Стражей. Так как он всего пять лет назад отметил свое первое совершеннолетие, то они вправе это сделать без его согласия. Остановить плывуна самостоятельно я не могу. Если они доберутся до него раньше Долгого Дня и его кровь упадет на договор, он станет бесполезен.

После паузы Повелитель кивнул головой: плывуны были защищены настолько мощными чарами, что тягаться с ними было под силу немногим. Его бастард в это число не входил.

— Они опоздают. Иди. Этот Страж нужен мне целым и невредимым, поэтому твоя задача в сохранности довести его до нужного места к нужному сроку.

Едва слышно прошуршал плащ из шкуры сайсса при последнем поклоне, в неизвестно как очутившейся в этом зале искре света сверкнули зеленые глаза, и неслышным шагом неизвестный ушел так же быстро, как и пришел.

— Отец, вы действительно собираетесь признать Это своим сыном? — после долгой паузы послышался негромкий вопрос. У подножия трона теперь сидел шагнувший из темноты молодой мужчина.

— Пророчество не лгало, когда говорило о рождении особенного Стража, способного воззвать к Миру, — после некоторого раздумья все же ответил Повелитель. — И ты сам слышал своего брата — ты не смог бы к нему подойти. И каким бы понимающим и благодушным не был этот мальчик, вряд ли бы он пощадил тебя.

— Он бы со мной просто не справился хотя бы в силу недостатка опыта, — чуть пренебрежительно фыркнул законный принц.

— Сейчас уже бессмысленно выяснять этот вопрос, — эти слова прозвучали как приказ. — Он необходим мне для дальнейших планов, и если ты, Эллерин, посмеешь в них вмешаться, то я тебя не пощажу. Насчет бастарда можешь не беспокоится, хотя я еще подумаю над его дальнейшей судьбой. Он не слишком покорен, себе на уме, но будь он другим — я бы его давно уничтожил. Может быть, он окажется полезным и в дальнейшем. Посмотрим, как он выполнит это задание. Твоя задача сейчас — задержать плывуна, на котором летят мать и тетка Стража.

— Убить…?

— Еще нет, — отрицательно качнул головой Повелитель. — До Долгого Дня никаких лишних действий, которые могут все испортить. Потом можешь хоть искупаться в их крови, но сейчас не смей привлекать внимание. За смерть своих Стражи могут вырезать полконтинента, и никто не посмеет им слова сказать. Даже нам не справиться со всеми тринадцатью Родами сразу.

— Я понял вас, Повелитель, — покорно склонил голову поднявшийся на ноги принц. — Они не успеют к сроку.

***

— Быстро ты, — ухмыльнулись стражники при виде знакомой фигуры, но моментально прикусили языки, когда бросив им традиционный золотой, хмурый, как штормовая туча, Искатель промчался мимо.

— Ой-ёй… — протянул страйж. — Это плохо. Это очень, очень плохо.

— В чем дело? — широко распахнув глаза, новенький смотрел вслед давно исчезнувшей в переплетении узких улочек фигуре, пока не получил кольчужной перчаткой по шлему.

— Ник ходит сам не свой с той поры, как Шейн уехал в прошлый раз. А теперь и сам Искатель похож на сайсса. Не к добру это. Да еще и накануне Долго Дня. Как пить дать — заваруха будет та еще…

Внимательно оглядывая друг друга после недолгой разлуки, и Страж, и Шейн прекрасно видели и напряженные складки возле губ, которых не было в последнюю встречу; и новые морщинки; и напряжение в глазах, которое не маскировалось уже ничем.

— Ты все же приехал, — глуховато заметил Ник, шагнув в знакомые объятия. — Я думал, что больше тебя не увижу.

— Я обещал, — так же глухо заметил Шейн, стискивая руки вокруг жесткой кожи доспеха, в который был облачен Ник. — У меня не очень много времени, чтобы все решить до того, как станет слишком поздно.

— Насколько все плохо? — высвободившись, Ник сделал шаг назад и поднял глаза на Шейна. — У нас есть немного времени: плывун моих матери и тетки попал в аномалию в неделе пути отсюда.

— Нам хватит, — криво хмыкнул Шейн. — У меня есть план, но он включает в себя Долгий День, одну из пещер в Гибельных горах и твое доверие. Если все совпадет, то мы оба станем свободными от планов родни на наш счет. Меня собираются женить во благо Рода, а потом избавиться, — ответил он на немой вопрос Стража.

— Я тебе обещал, что пойду, куда бы ты ни позвал, — пожал плечами Ник. — Мое слово все еще в силе.

— Ты куда-то собирался? — решил прояснить ситуацию Шейн, указывая рукой на доспех Стража.

— Да так, мелочь, которую я уже решил, — отмахнулся Ник. — Зато вещи еще не разобрал и, если хочешь, можем выехать хоть сейчас.

— Поехали, — развернулся к двери Шейн. — Как бы я по тебе ни соскучился, однако времени у нас почти не осталось, и лучше потратить то, что у нас есть, с пользой. Зато потом мы сможем делать что хотим.

Страж сдержал свое обещание. Он не задал ни единого вопроса о цели их путешествия своему любовнику, который целенаправленно ехал к Гибельным горам. Не спрашивал, послушно ехал вслед за спешившим Шейном и надеялся на чудо. Не заподозрил он ничего плохого и в последнюю ночь перед Долгим Днем, когда на привале Шейн как с цепи сорвался и не давал ему спать до самого рассвета, вновь и вновь начиная ласкать сильное тело.

Правда, он вопросительно приподнял брови, обнаружив уже вычерченную сложнейшую пентаграмму в одной из пещер.

— Если бы ты не согласился, я сам бы все сделал, — пояснил Шейн. — Конечно, вдвоем проще, но я бы справился и один.

— Что теперь? — не стал заострять внимание на иглах тревоги, которые прошивали саму его суть, Страж. Такое ощущение возникло бы в любом месте, где была магия. А что она не самая светлая… его действия тоже идут вразрез с тысячелетними устоями, так что не стоит воспринимать все в штыки. Зная некоторые особенности Высоких Родов, Ник прекрасно понимал, что Шейн рискует едва ли не больше него самого, если планируемый ритуал сорвется.

— У нас есть время, чтобы очиститься, и я говорю это, имея в виду ВЕСЬ организм, — усмехнулся в его сторону Шейн, начиная разоблачаться.

— Это включает в себя секс? — так же усмехнулся Ник, следуя примеру Искателя.

— Нет, — сожалеюще качнул головой Шейн, обнаженным выпрямляясь во весь рост и потягиваясь. Брошенный вскользь взгляд показывал, что его старания были оценены по достоинству. — Потом, может быть, но сейчас мы с тобой должны быть чисты, как первый снег. И успеть необходимо до того момента, как солнце замрет в самой высокой точке.

— Ладно, потерплю, — согласно кивнул Ник, который еще не до конца оправился от чересчур пристального внимания Шейна прошлой ночью. — Где и как?

— Пошли, — приглашающе махнул за собой Шейн, шлепая босиком в сторону не замеченного ранее Ником прохода. — Тут в соседней пещерке есть небольшой водоем, где нам и стоит все сделать.

— А если бы тут какая живность была? — с любопытством вертел головой по сторонам Страж.

— Что я, за пять лет твоих привычек не выучил? — хмыкнул в ответ Шейн, приступая к омовению. — Если бы были, ты давно уже гонял тут всех со свистом. Но ты спокоен, никак и ни на что не реагируешь, так что все в порядке.

Времени оставалось не так уж много, поэтому дальше двое мужчин предпочли не отвлекаться. К нужному моменту оба едва не скрипели от чистоты, и не только снаружи, что вызвало недовольную гримасу Ника и пожимание плечами Шейна. Вернувшись в основную пещеру, Искатель внимательно осмотрел еще раз каждый узловой угол пентаграммы, проверил знаки и потянулся к своему мешку.

— А мне что делать? — Ник не решился без команды что-то предпринимать, чтобы ничего не испортить.

— Очень осторожно переступаешь через линии, чтобы ничего не задеть, и ложишься прямо в центре.

— Холодно, неудобно, и чувствую себя девственницей на заклание, — поежился Ник, стараясь улечься поудобнее.

— Можешь утешить себя тем, что ТАКОЙ ритуал бы точно не принес никаких результатов — ехидно ухмыльнулся Шейн, доставая из своего мешка какие-то горшочки, скляночки и свертки. Последним был извлечен прямой длинный кинжал матово-черного цвета. Узкий, чуть меньше локтя длиной и игольно-тонким острием, он одним своим видом послал по спине Стража волну холода. И его положение тут было уже ни при чем.

— Шейн?... — позвал Ник, надеясь хоть на какие-то объяснения.

— И ты, и я связаны кровью с нашими Родами, — тихо проговорил Шейн, не глядя на Ника. — Слишком крепкие и давние узы, чтобы надеяться избавиться от них простым наговором. Для этого нужны обряд посильнее и кровь. Сам понимаешь… Кровью привязано, кровью и смоется.

— Действуй, как считаешь нужным, — закрыв глаза, качнул головой Страж, покоряясь своей судьбе. Больше он ни о чем спрашивать не намеревался.

После долгих шуршаний и звяканья в воздухе разлился остро-терпкий запах, к которому примешался низкий голос Шейна, начавшего что-то ритмично проговаривать на неизвестном Нику наречии. Голос постепенно смещался по кругу, а когда он снова замер в той точке, с которой начал, к нему присоединилось еще несколько голосов. Распахнув глаза от неожиданности, Ник дернулся, но что-то будто придавило его к тому месту в центре пентаграммы, где он лежал. На всех тринадцати лучах звезды стояли те, за кем Стражи охотились с начала времен: Темные. Согнутые проклятьем, изуродованные тленом, они хором выводили заклятие ритуала. И Шейн… Он стоял среди них, обнаженный и прекрасный в своем совершенстве.

Постаравшись сглотнуть сухой комок в горле, Ник попытался позвать его, но не смог. Все, что ему оставалось, это смотреть, как его любовник равнодушно смотрит мимо него, проговаривая речитатив и внимательно наблюдая за лучами солнца, которое уже вовсю заливало светом пещеру, и должно было замереть прямо над ним в самой высокой точке всего через несколько ударов сердца.

Слезы, стекавшие по вискам из-под закрытых век, Ник объяснил себе слепящим светом солнца, которое пускало свои лучи прямо в глаза. И боль, раздирающая его изнутри, тут была ни при чем. Когда на его лицо легла тень, он не смог остановить себя, и снова распахнул глаза, сразу же встречая внимательный равнодушный взгляд, в котором так непривычно отсутствовали доверие, тепло и то, что делало Шейна таким особенным. Единственным.

Любовь.

Больше не жмурясь, Ник спокойно следил, как медленно-медленно поднимается тот самый черный кинжал над его грудью, и так же медленно опускается, чтобы уколоть кожу, раздвинуть хищным кончиком мышцы, обжечь нестерпимой болью предательства сердце и замереть, покачиваясь в такт затихающим ударам. Стремительно наползающая со всех сторон тьма обрезала нити, которые лишали его возможности двигаться и говорить, и последнее, что смог тихо прошептать Ник, глядя в равнодушные зеленые глаза было:

— Предал…

Глава 4.

На этом плывуне никому не было ни до кого дела. Все старательно прятали взгляд и смотрели сквозь прозрачное дно на гребешки исполинских волн, что лизали днище поднявшегося на максимально возможную высоту плывуна. Редкие взгляды по сторонам позволяли увидеть таких же счастливчиков, тех, кому повезло оказаться в нужном месте в нужное время и занять свой уголок на средстве спасения. Еще одна молчаливая фигура в плаще из шкуры сайсса ничем не выделялась. Разве только тем, что старательно охраняла от посягательств своего бесчувственного спутника, которого многие хотели сбросить за борт, считая балластом. Но одного взгляда на мертвые, застывшие льдом Стылого Перевала зеленые глаза хватало, чтобы остудить пыл редких смельчаков. А потом все снова опускали взгляд вниз и замирали, пытаясь постичь одну простую истину: Великой Атлантиды больше НЕ БЫЛО.

В Долгий День внезапно раздался грозный рокот, и земля вздыбилась под ногами у всех ее жителей. Разом проснулись все вулканы, закипели озера, и в открывшиеся бездонные провалы хлынула вода. Она сметала со своего пути любые преграды, и силы всех объединившихся перед такой угрозой магов было недостаточно, чтобы хотя бы задержать ее, не то, что остановить. Кто поумнее — кинулись к портальным аркам на Дикие Земли или к плывунам; кто поглупее — пытались спрятаться в неприступных горных твердынях.

Но все было бесполезно.

И теперь те, кто нашел свое спасение на воздушных судах, смотрели, как плещутся невероятные волны океана там, где еще семь дней назад лежал великий материк. Какое им было дело до своих попутчиков…

***

Магии, вложенной в их судно, хватило только дотянуть до Дикой земли. Впрочем, Дикими они были только по меркам самих атлантов, а так — вполне себе обитаемые земли, и даже развитые. Просто не до такой степени, как потерянная Империя. Но сейчас они полностью оправдывали свое название: перед ними лежала изломанная, искалеченная бушующим океаном бесплодная пустыня. Некоторые из спасшихся посмотрели вслед высокой фигуре, которая несла на своих плечах поверх вещевого мешка бесчувственного спутника, но потом, вспомнив мертвый взгляд, от мелькнувших в голове недобрых мыслей отказались.

Внимательно оглядев нагромождение камней, образовавших маленькое укрытие, похожее на пещерку, одинокий путник аккуратно положил на землю безжизненное тело, укутал в свой плащ и отправился бродить по округе, напрягая все свои чувства в поисках угрозы. Его уловом стал мокрый хворост, которого он натащил к входу пещерки изрядную гору; две полудохлые неопознанные рыбины, найденные в глубокой луже, и яблоко. Спелое, красное, сверкающее глянцевыми боками яблоко.

Всплеском силы высушив часть хвороста, странник проверил своего спутника, а потом вернулся к готовке ужина. Отойдя в сторону, он отрубил головы рыбам, старательно очистил их от внутренностей, прополоскал в еще одной глубокой луже морской воды, которых было немало вокруг, и тщательно обмотал морскими водорослями. После этого немного сдвинул костер, закопал оба свертка в неглубокую ямку и вернул костер на место, подкинув в него новую порцию хвороста.

Замерев без движения на камне, поверхность которого немного подсушил силой, путник уставился в костер немигающим взглядом. Сколько прошло времени, сказать было трудно, но заставил его очнуться вкусный запах печеной рыбы, поплывший в воздухе. С некоторым скрипом разогнувшись, он снова сдвинул почти погасший костер в сторону, выкопал горячие свертки и скинул угли в яму, доложив сверху хвороста.

Без спешки, но и без излишней медлительности съев свою порцию, Шейн опустился на колени перед неподвижной фигурой и распахнул складки своего плаща.

— Пожалуйста, Ник, очнись…

Но Страж молчал. Со стороны он вообще был похож на труп: выбеленная, лишенная всех красок кожа; запавшие глазницы; посиневшие губы и осунувшееся лицо заставили так думать любого, но не Шейна, который чуял, как практически незаметно иногда вздымается грудь, и столь же редко раздаются удары сердца, которое никак не могло решить, то ли начать работать как положено, то ли вообще остановиться.

— Ник… Я не мог объяснить тебе всего и сразу. Ты бы мне не поверил. Не до такой степени. А я не мог рисковать… не тобой… И что в итоге? Прошу тебя, Ник, очнись. Не оставляй меня наедине с осознанием того, что мое желание свободы обернулось гибелью целого материка. Нашей великой Атлантиды. Пожалуйста, Ник… я приму от тебя что угодно, но пусть все это будет не зря…

Уткнувшись лбом в бок Стража, Шейн замер изломанной куклой, не имея сил даже заплакать. Задавленный ужасом от неудавшегося ритуала, который должен был стать их спасением, а обернулся такой катастрофой; осознанием, что именно ЕГО действия послужили толчком всему этому кошмару; предельной усталости, когда он пытался спасти их обоих, а потом охранял едва теплящуюся жизнь Ника от посягательств других… Ощутив намек на безопасность, замученные тело и разум отказались служить своему хозяину, погружая того в спасительную темноту.

Ближе к вечеру следующего дня Шейн очнулся у погасшего костра один…

Глава 5.

США, штат Орегон, город Портленд. 5 августа 1997 год от РХ.

— Проходите, комиссар вас ждет, — миловидная секретарша заученно улыбнулась посетителю, вошедшему в приемную.

Оправив форму и пригладив волосы, капитан Филлипс вошел в кабинет.

— Комиссар, — пройдя к столу, он протянул руку вставшему навстречу мужчине.

— Добрый день, капитан, — почти по-настоящему улыбнулся глава полицейского департамента города Портленда. — Присаживайтесь.

— А где…? — Филлипс глянул на второе пустое кресло.

— Именно поэтому я вас и пригласил — мне хотелось задать вам несколько вопросов без его присутствия.

— Ясно, — но это было сказано уже без удивления: стоило ожидать вопросов, когда кандидатура, предложенная на замену, была столь неоднозначной.

— Послушайте, Уэйн… — внезапно отбросил формальности в сторону комиссар. — Я знаю вас еще с тех пор, как вы только получили пост капитана. И потом сколько раз я награждал вас и ваших подчиненных. Но ваш выбор… Вы уверены? Я прочитал его досье, и честно признаться — у меня есть очень сильные сомнения насчет его назначения.

— А что именно вас смущает, комиссар? — капитан Филлипс хотел прояснить ситуацию сразу, так как спорных вопросов по обсуждаемой фигуре было много.

— Ну… начать с того, что он открыто живет с мужчиной, — начал с самого неудобного комиссар Трейни.

— Это все? — Уэйну Филлипсу хотелось не размазывать кашу по тарелке, а ответить сразу на все вопросы.

— Это самое основное, — не принял подачу комиссар.

— Тогда я попробую объяснить свою рекомендацию, — устроился в кресле поудобнее Филлипс.

После минуты тишины он медленно начал.

— Понимаете, у меня у самого долго были сомнения именно насчет него. И в основном по озвученной вами причине. Однако… Я не просто так подал его имя. Перед этим я разговаривал со многими людьми. Они пришли в Академию вместе, причем, как я смог узнать, любовниками они были еще с той закрытой школы в Европе, где учились одновременно. Одновременно они осиротели, переехали в Штаты и отказались от второго гражданства, выбрав американское. У обоих за плечами список предков, для перечисления которых не хватит рулона туалетной бумаги и состояния, которые встречаются только в дамских романах. За годы службы ни один из них не был замечен даже в мимолетной интрижке с кем-то еще. Верность, достойная уважения, хоть и не по адресу.

— И все вот так легко приняли этот факт? — скептически приподнял брови Трейни, внимательно слушая капитана.

— Нет. Не просто.

Разговор был прерван вошедшей девушкой, которая принесла поднос с кофе. Дождавшись, пока она выйдет, Филлипс взял свою чашку и пригубил горячий напиток, беря паузу.

— Совсем не просто. Они не скрывали своих отношений с первых дней обучения, за что получали оба. Я долго разговаривал насчет них с Хэнком — лейтенантом Бэнкрофтом, их инструктором в Академии — и он поведал мне кое-что весьма занимательное, чего нет в их личных делах.

— На первый взгляд, именно мой кандидат главный в их паре, а второй — только ведомый. Но это лишь видимость. На самом деле, если сравнить их дела и общие знания, то выходит, что они равны. У второго точно такие же оценки, такие же результаты, просто он держится намного скромнее, и потому незаметнее. Он добровольно ушел в тень. К тому же, не стоит забывать, что образование у них тоже одинаковое.

— Но это не причина, — справедливо указал Трейни на расплывчатость рассказа.

— Не совсем, — согласился Филлипс. — Хэнк рассказал мне, как они сдавали зачетный экзамен. Всю группу в двадцать шесть человек, которые должны были сдавать итоговый экзамен на освобождение заложников, вывезли к шестиэтажке, предназначенной на снос. Четверых путем жеребьевки определили в заложники. Еще шестерых — в террористы. Остальных путем вытаскивания бумажек с именем разбили по парам. Не так, как они привыкли взаимодействовать, а именно случайным подбором. Эти двое получили разных напарников. У кого-то из группы погиб заложник, у кого-то напарник, кто-то провалился… Старший провел операцию спасения как по учебнику, ни он, ни его напарник, ни заложники не получили даже царапины. Младшему повезло не так — его напарник налажал и был «подстрелен» в плечо, что оставило их на втором месте.

— И что? — не понял комиссар. — Обычный экзамен…

— Да, но не совсем обычное продолжение, — пожевал нижнюю губу капитан. — Но, комиссар, я рассказываю это с чужих слов.

— После экзамена разгорелась перепалка, перешедшая на личности, сами понимаете, какие. В какой-то момент дело почти дошло до общей свалки, но Хэнк предложил другой вариант. Три заложника, два напарника, и двадцать один террорист на шести этажах заброшенного здания. Если в живых останется хоть один заложник, то вся группа приносит извинения этим двоим, и больше не разевает рты. Если погибают и заложники, и напарники, он уходит в автобус на час, и пусть делают, что хотят.

— Сколько они пролежали на больничной койке? — сразу спросил об итогах спора Трейни.

— За шестнадцать минут, не произнеся ни одного слова в рации, они зачистили от двадцати одного террориста все шесть этажей, не получив ни царапины на заложниках и их самих, — тихо произнес Уэйн.

— Подождите, как… Зачистили всё здание за шестнадцать минут? Вдвоем? Не получив ни царапины и сохранив заложников? — комиссар не мог представить себе такое.

— Хэнк сказал, что он сам тогда охренел от результата. Он знал, что они предпочитают работать в паре и что тогда у них результаты, которые бьют все рекорды Академии. Но это было чем-то запредельным. Такого просто не могло быть, если только они не читают мысли друг друга. Об этом говорила вся Академия, и с тех пор их оставили в покое. После, так как они не собирались рвать отношения, их распределили по разным участкам, но… Столько лет, а они все еще вместе.

— Н-да… этой истории я почему-то не слышал… — сложил перед лицом ладони домиком комиссар. — Достаточно интересный факт, чтобы понять, почему вы выбрали именно его.

— Не только поэтому. Он вежлив до тошноты, я никогда не слышал, чтобы он срывался на крик; эффективен, как робот, и столь же безэмоционален. У него практически стопроцентная раскрываемость дел, и, несмотря на то, что все знают, с кем он живет — в участке он пользуется уважением. Если главой участка станет он — никто не удивится. Недовольные гомофобы будут, это да, но остальные — они его примут. В-общем-то, они его уже приняли, — грустно улыбнулся Филлипс. — К тому же, он богат, а это гарантия его лояльности работе. Не имеет вредных привычек, кроме дорогих, но он может себе их позволить. С ним за руку здоровается мэр, но это вы видели и сами. И еще. У меня остались старые связи, когда я был еще простым копом. И они говорят, что криминальное дно его боится. Очень хорошо знает и боится. При том, что ни в чем незаконном ни он сам, ни его партнер никогда замечены не были.

Разговор прервал легкий стук. Спустя пару секунд заглянула секретарша.

— Сэр, пришел лейтенант Ренард.

— Пригласи, — нетерпеливо махнул рукой комиссар, которому не терпелось поближе познакомиться с тем, с кем предстояло иметь дело в ближайшем будущем.

Лейтенант Ренард был именно таким, каким его запомнил по некоторым светским вечерам комиссар Трейни. Атлетически сложенный высокий мужчина, предпочитавший костюмы, шитые на заказ, которые выгодно подчеркивали все его достоинства, модельная стрижка, профиль древнеримского военачальника и мшисто-зеленые глаза, в которых отражался только собеседник и ни единой тени собственных мыслей и чувств.

— Комиссар Трейни, — уважительно склонил голову Ренард. — Капитан, — Филлипсу досталась понимающая улыбка.

— Присаживайтесь, лейтенант, — радушно указал на второе кресло комиссар.

— Спасибо, — обычно очень высокие люди бывают немного неловкими, но лейтенант удивительно владел собственным телом. Ни единого лишнего движения, ни проблеска неловкого непонимания, куда девать длинные ноги и руки.

— Полагаю, мы все понимаем, ради чего собрались здесь, — на правах хозяина Трейни взял слово, внимательно наблюдая за вежливо-равнодушным лицом. — И думаю, что все мы понимаем, что есть небольшая проблема, которую стоит решить прежде, чем я подпишу документ.

— Ник, — без тени сомнения озвучил ее Ренард.

— Лейтенант, вы же умный человек и должны понимать, что такая связь вредит вашему имиджу. И очень затруднит дальнейшее продвижение по службе, — комиссар говорил прямо.

— Когда мы встретились, ему было пятнадцать, мне — восемнадцать, — растянул губы в улыбке лейтенант. — Когда нас обоих собирались женить ради укрепления семейных связей, ему было семнадцать, мне — двадцать. На наше счастье, наши семьи практически одновременно погибли в авиакатастрофе, что позволило нам подать документы на эмансипацию и эмигрировать сюда, в Соединенные Штаты, где мы оба имели гражданство, так как родились на его территории. Честно говоря, я собирался заняться политикой, но Ник привел несколько очень весомых доводов, после чего мы пошли в полицию. Я согласен, что наличие у меня партнера затруднит мое продвижение по службе. Но, выбирая между службой, повышением, чьей-то жизнью, пусть даже и Президента… я всегда буду выбирать Ника. Это даже не вопрос приоритета. Сейчас мне тридцать семь, и, думаю, общество и коллеги как-то примут, что двадцать лет из них я живу с одним и тем же человеком. Полагаю на этом вопрос закрытым. Мое дальнейшее присутствие обязательно?

Не сумев сдержать нервное движение плечами под равнодушным змеиным взглядом и придавленный ровным голосом, комиссар натянуто улыбнулся.

— Полагаю, что я узнал все, что хотел. Вы можете идти.

Оставшись вдвоем, двое старших мужчин почти синхронно вздохнули.

— О чем я вам и пытался сказать, — первым нарушил тишину капитан Филлипс.

— Как вы с ним все эти годы работаете? — не сдержался Трейни.

— Если не трогать его личную жизнь и юность, то он вполне адекватный человек с неплохим чувством юмора и преданностью работе.

— Капитан… Вы хоть поняли, что он тут открытым текстом признался в убийстве больше чем одного человека? Двух семей в полном составе? — комиссар очень хотел остаться, наконец, в одиночестве, чтобы алкоголем смыть то жуткое чувство, что оставил после себя Ренард.

— Думаю, что в это я лезть уже не буду, — малодушно пожал плечами Филлипс. — Тем более, мало ли, какие там были отношения, если двух мальчишек собирались женить неизвестно на ком? Может, они этого заслуживали? Не нам сейчас это решать.

— Меня распнут. Подвергнут остракизму. Отправят в отставку, — пробормотал комиссар, открывая лежащую на углу папку и уставясь на лежащий там приказ. — Но, может, это именно то, что нам надо? Мы не молодеем, в отличие от преступников, и все сложнее успевать за новыми схемами…

Одним широким росчерком перьевой ручки комиссар Трейни подписал приказ о присвоении лейтенанту Ренарду звания капитана и назначения его на должность главы полицейского участка.

— Пусть теперь об этом болит голова у молодых.

Глава 6.

В гараже уже стоял скромный пикап Ника, когда Шон поставил рядом с ним свой автомобиль. Помимо этих двух машин тут же находился раритетный Роллс-Ройс, Майбах-Цеппелин 1935 года выпуска, Шевроле-Импала 67 года выпуска и блестела черными отполированными боками Импала SS 1961. Впрочем, каждая из пятнадцати машин, кроме тех двух, которыми постоянно пользовались обитатели особняка, тянула на целое состояние.

Окинув ряды машин безразличным взглядом, Шон прошел через гаражную дверь в сам дом, который встретил его темнотой. Не озадачиваясь зовом Ника, Ренард прямым ходом направился в библиотеку на втором этаже.

Тот, ради кого он сегодня ломал копья, нашелся именно там. Темноволосый мужчина поднялся ему навстречу с дивана, и уже хотел что-то сказать, но вместо этого его развернули спиной, одним ловким движением скрутили руки за спиной предусмотрительно снятым галстуком и перегнули через спинку дивана, ткнув носом в обивку. Прежде, чем Ник перевел дыхание, Шон уже спустил с него джинсы до колен, чувствительно оцарапав нежную кожу на внутренней стороне бедер грубыми швами, расстегнул собственные брюки и, использовав собственную слюну вместо смазки, без подготовки вломился в напряженное тело под собой. Для разрядки обоим потребовалось всего несколько глубоких толчков.

С трудом подавив желание упасть на Ника, Шон сполз на пол сам, опираясь на боковину дивана, и утянул за собой Ника.

Аккуратно распустив узел испорченного галстука, он закрыл глаза и откинул голову.

— Беркхардт, ты понимаешь, как это было неловко, когда благодаря тебе у меня начался стояк? Прямо на встрече с комиссаром и в присутствии моего капитана. Из-за тебя я, кажется, лишился повышения, так как пока я подавлял эту реакцию, то напугал человека.

— Он не посмеет отказаться, — благодушно хмыкнул второй. — Ты слишком большая и неудобная фигура для задвигания тебя в угол.

— Даже если так, постарайся так больше не делать: отвлекает, — попросил Шон, наблюдая, как, даже не поморщившись после такого грубого обращения, Ник легко поднимается на ноги и натягивает белье с джинсами. — И да — ужинать я буду. После душа.

Кинув на все еще сидящего на полу в спущенных брюках Шона темный взгляд через плечо, Беркхардт бесшумно вышел из комнаты, даже не подумав включить свет в коридоре.

— Подумаешь… — оставшись в одиночестве, поморщился Ренард, тоже поднимаясь на ноги и подтягивая белье с брюками. — Раздельный душ — так раздельный…

***

На следующий день Ренард вернулся домой скорее ранней ночью, чем поздним вечером. Рано утром состоялось его представление в качестве нового капитана его же участка, потом были бумаги, не успел он сесть в кресло в своем новом кабинете, как последовало особо кровавое убийство, куда ему пришлось выехать вместе с детективами. Указав парням на одну любопытную деталь, которую они упустили в силу незнания некоторых вещей, Шон вернулся в участок только для того, чтобы уже через час столкнуться с подозреваемым, которого привезли на допрос. И столкнулся предельно неудачно: неожиданно вывернув на них из-за угла. Увидев перед собой его лицо, подозреваемый схлынул, но, к счастью, не потерял контроль над собой настолько, чтобы его увидели и люди. Ему хватило знания, что находящийся перед ним понял, что Ренард его видит. И тут же кинулся в драку, считая, что отстаивает собственную жизнь у Гримма. Разъяренный и одновременно испуганный Ягуард — это не просто мелкий воришка. Детективам Гриффину и Лукасу серьезно досталось прежде, чем Шон смог вырубить обезумевшее Существо одним ударом.

После этого последовали разбирательство, заполнение кучи бумаг и как итог — домой капитан Ренард вернулся незадолго до полуночи, обнаружив своего партнера укутавшимся до состояния гусеницы на другой стороне постели.

— Герой, — раздался тихий смешок откуда-то из складок свертка.

— Я же молчу про тебя — чуть обиженно отозвался Шон.

— Но я же не герой, — справедливо возразил Беркхардт, выворачиваясь из намотанных на себя слоев. — Я просто скромный лейтенант полиции, который спит с большим начальником.

— Ты сегодня закрыл сразу три дела — по-твоему, это не достижение?

— Это моя работа, — подкатился в привычные объятия Ник. — Без шума, драк и без привлечения к этому внимания. Всего лишь рутинное действие, не стоящее внимания.

— Вряд ли те три семьи, которым ты сообщил о поимке убийц их родных, считают иначе. И Ник, я…

— Рано. Слишком рано.

— Кажется, мы давным-давно договорились о предоставлении друг другу личного пространства, — прохладно заметил Шон в темноволосый затылок.

— Мне даже смотреть на тебя не надо, чтобы понять, о чем речь, не говоря уж о чем-то другом, — сонно отозвался Ник. — Ты только сегодня стал капитаном. Дай людям привыкнуть к тебе в новой должности, принять тебя уже в статусе капитана со всеми твоими заморочками, слабостями и наличием партнера мужского пола. Если ты сейчас потащишь меня под свое командование, нас обоих отторгнут. Не примут ни тебя, ни меня. Подожди пару лет.

— Я жду слишком давно. С тех самых пор, как мы поступили в Полицейскую Академию. Я устал довольствоваться лишь мыслями в течение дня и краткими встречами по вечерам. И то — не всегда.

— Тебе есть, куда торопиться? — Беркхардт даже развернулся в крепких объятиях, оказавшись нос к носу с Шоном. Темнота не мешала им смотреть друг другу в глаза.

— Я так привык всегда быть рядом с тобой, что мне плохо, когда тебя нет, — в тихом голосе слышались отголоски настолько давней боли и тоски, что у Ника закрылись глаза.

— Ты же знаешь, что я не буду просить прощения, — теперь Ник шептал в самые губы. — Но зато ты точно так же знаешь, что я всегда буду рядом, если это будет зависеть от меня. И точно так же, при любом раскладе, я выберу тебя, а не кого-то еще.

/ Я разделяю с тобой вечность, что тебе несколько часов? /

— Ты же понимаешь, что я воспользуюсь первым же шансом, чтобы заполучить тебя, невзирая на людей, мнения и обстоятельства?

— Говорю же — герой. Спи. Нам обоим завтра рано вставать, а если хотим, чтобы нам обломился старый добрый супружеский секс, встать придется еще раньше.

— Динамщик.

— Герой-любовник.

/ Спокойной ночи /.