Вторая глава
Третья глава
Четвертая глава
Пятая глава
Шестая глава
Седьмая глава
Восьмая глава
Девятая глава
Десятая глава
Эпизод одиннадцатый. На круги своя
«— Королевна ищет себе мужа, и кто хочет за нее посвататься, тот должен сперва выполнить трудную задачу».
Братья Гримм, «Белая змея»
Братья Гримм, «Белая змея»
Хэнк ощутил это, едва открыл дверь. Казалось, в участке, несмотря на разгар июня, вовсю празднуют сочельник или День благодарения. Широкие улыбки, приподнятое настроение и особая, радостная суета с лихвой компенсировали отсутствие воздушных шаров, хлопушек и алкоголя. Хэнк огляделся, пытаясь понять, что происходит. Пробегавший мимо Ву подмигнул ему и радостно заявил: «Ну наконец-то!», прежде чем умчаться дальше по своим делам. Хэнк не понял, что «наконец-то», и просто прошел на место. Вешая куртку на спинку кресла, он привычно взглянул на Ника. Хэнк тревожился за него — Ник в последние дни выглядел не лучшим образом, был малоразговорчив и замкнут в себе. Хэнк надеялся, что это пройдет, как только они с Джульеттой найдут общий язык. Он скучал по прежнему Нику — надежному напарнику и хорошему другу, которого, казалось, ничто не может вышибить из седла. Недрогнувшей рукой Ник расправлялся с зомби, Жнецами и Сокрушителями, и кто бы мог подумать, что самую сложную, нераспутываемую задачку ему подбросят не существа, не королевские семьи, не наследие предков, а девушка, уже почти согласившаяся стать его женой. Хэнк понимал, что рано или поздно перед Ником встал бы выбор между судьбой Гримма и тем, что принято считать обычным человеческим счастьем. Но ему всегда казалось, что Ник, с его нестандартным подходом к устоявшимся правилам жизни и умением влиять на окружающих, найдет компромисс, как нашел его в отношениях с существами. Уж если Ник поладил с Потрошителем, неужели он не договорится со своей девушкой? Но время шло, а Ник все так же жил в трейлере, сторонясь друзей, и Хэнк уже думал о том, чтобы заявиться к нему субботним вечером с пивом и душеспасительными разговорами, наплевав на нежелание друга видеть кого-либо.
читать дальшеНо сегодня и Ник выглядел необычно. Сквозь его ставшую привычной хмурость пробивалась улыбка, как солнце сквозь тучи, и тут же лицо снова мрачнело, как будто одновременно случилось и что-то плохое, и очень хорошее. Хэнк еще раз огляделся. Его взгляд упал на кабинет капитана. За столом не было намозолившего за последний месяц глаза невысокого, плотного Уиллброу, не было груды папок, стаканчиков от кофе, хаотично разбросанных ручек и флэшек. От строгого порядка, блеска стекла и металла, методично расчищенного пространства для работы на Хэнка повеяло чем-то давно знакомым, устойчивым, непоколебимым. Он невольно улыбнулся. Высокий, прямой, как стрела, человек в безупречно отутюженном костюме отошел от не видимого Хэнку шкафа в углу, пересек кабинет и устроился за столом.
— Кэп вернулся! — сказал Хэнк удивленно, будто возвращение выздоровевшего Ренарда было чудом, а не самым естественным и предсказуемым событием.
Ник кивнул. Казалось, он избегает смотреть на капитана, хотя Хэнк мог голову дать на отсечение, что Ник тоже рад его возвращению. Он вспомнил, что еще недавно Ник не считал необходимым прятать свои чувства от друзей. Теперь все изменилось, и Хэнка это удручало. Он хотел бы вернуть хотя бы часть прежней доверительности, взаимопонимания. Может быть, именно с этого момента, с появления Ренарда все начнет налаживаться? Хорошо бы. Давно пора.
— Как я рад, что вы вернулись, сэр, — от души выпалил Хэнк, приоткрыв дверь кабинета. — Без вас тут просто беда.
— Ты должен был обрадоваться моему возвращению еще четверть часа назад, — спокойно заметил Ренард, взглянув на часы. — Я думал, что Уиллброу больший поборник дисциплины, но, видимо, ошибался. Что ж, раз ты сам зашел, с тебя и начнем. Отчеты по твоим делам я просмотрел, хочу услышать соображения на этот счет. Ву, ты тоже зайди! — немного повысив голос, бросил он через плечо Хэнка пробегавшему мимо двери сержанту. Ву, войдя, аккуратно прикрыл дверь и расположился было у журнального столика, но капитан указал ему на свободный стул напротив рабочего стола. Ву с напускным смирением сел, куда было указано.
— Времени у меня было немного, — начал Ренард, и Хэнк задумался, во сколько же тот сегодня приехал на работу, — но некоторые вещи бросаются в глаза даже при беглом взгляде. Рост нераскрытых преступлений по сравнению с прошлым месяцем составил тридцать два процента, так?
— Верно, — подтвердил Ву. Хэнк смотрел на край ренардовского стола. Он и так знал, что там с цифрами и вообще с делами участка, но слышать это от капитана было вдвойне неприятно.
— Причем основная часть «висяков» приходится на тяжкие, — уже не спрашивая, заключил капитан. — О чем это говорит? В участке все те же люди, в городе те же преступники. Почему детективы — и, в частности, ты, Гриффин — перестали раскрывать преступления?
— Мы не перестали, сэр, — возразил Хэнк. — Но раскрываемость стала ниже, признаю.
— Еще бы ты не признал, — бросил Ренард. Откинувшись полубоком на спинку кресла, он крутил в пальцах ручку, будто бы только вчера вышел из этого кабинета. Хэнку казалось, что теперь все их проблемы решатся сами собой, как по волшебству.
— Причина в том, что, во-первых, капитан Уиллброу не имел вашего авторитета. Поймите правильно, я его не обвиняю, он хороший начальник и отличный детектив, но он не вы, сэр.
— И на этом минуту восхваления моих достоинств будем считать законченной. — Ренард улыбнулся. — Каковы другие причины, на твой взгляд?
— Поскольку Ву в курсе всего, я буду говорить прямо. — Хэнк все же невольно понизил голос. — Наши детективы в большинстве своем обычные люди. Опытные профессионалы, да, но обычные. Им не под силу понять то, что понял бы Ник или даже я. Они расследуют преступления, совершенные существами, так же, как и остальные дела. И поэтому задержать удается немногих. Нельзя же идентифицировать человека по слепку зубов Ягуарда. Раньше вы передавали эти дела Нику, и у него была по ним почти восьмидесятипроцентная раскрываемость. Сейчас эти дела раскидываются на всех и снижают общий показатель у каждого детектива. Кстати, я сравнил сегодняшние данные с цифрами за прошлые годы. С появлением в городе вас и Ника тяжких преступлений в Портленде стало немного больше, но и раскрываемость их возросла. Вы понимаете, что это значит?
— Что самым разным созданиям стал интересен Портленд из-за наличия здесь Гримма и бастарда, — с чуть заметной досадой констатировал Ренард. — Это естественно и неизбежно, так всегда бывает. Проблема в том, что мы с Ником полицейские и отвечаем за этот город. А значит, вопрос с нераскрытыми преступлениями, где потенциальные подозреваемые — существа, нужно срочно решать. Ву, составь список таких дел, я подумаю, что можно предпринять. Какую-то их часть придется передать тебе, Хэнк, — ты хотя бы имеешь представление о том, с чем можешь столкнуться. Ву, и в отдельную папку собери нераскрытые дела, где существа явно ни при чем. О ситуации с этими расследованиями я поговорю с каждым детективом отдельно.
Хэнка что-то беспокоило все это время, и только теперь он понял, что именно, когда боковым зрением поймал через стекло взгляд Ника — злой, потерянный и отчаянный.
— Сэр, — сказал он негромко, — вы не думаете, что Ник… что он тоже должен быть здесь и участвовать в обсуждении?
— Нет, не думаю, — глядя на лежащий перед ним фоторобот, сухо ответил Ренард. — Ник не раз дал мне понять, что не хочет больше иметь с существами ничего общего.
— Как Гримм — да, но не как коп, — настаивал Хэнк. — Сэр, вы сказали, что я могу заняться делами, где замешаны существа, потому что знаю, с чем могу столкнуться. Но Ник имеет об этом гораздо лучшее представление. У всех детективов разный опыт и разные знания. Почему Ник не может использовать свои навыки на пользу делу?
— Может быть, ты и прав, — неторопливо проговорил Ренард. — Хорошо, можете работать над этими делами совместно.
— Спасибо, сэр. — Хэнк запнулся, но продолжил: — Я бы не настаивал, но Ник в последнее время сам не свой. А работу он всегда любил. Заодно и отвлечется.
— Они так и не помирились? — сухо, будто стесняясь своего интереса, спросил Ренард.
— Насколько мне известно, нет. — Хэнк поднялся с места. — Мы можем идти?
— Да, идите. — Ренард смотрел в монитор, но Хэнк видел, что отражавшийся в стекле за спиной капитана экран чист — ни одного развернутого окна. Мышка в сильных пальцах, казалось, жалобно попискивала, и Хэнк задумался, долго ли выдержит Ренард рядом с таким Ником — чужим, отстраненным и закрытым, как никогда прежде. Он уже достаточно долго знал капитана, чтобы понимать, что железная выдержка того способна давать сбои. Впрочем, Ник как раз нуждался в хорошей встряске, и если уж капитан не сможет привести его в чувство, то рассчитывать вообще не на что. Главное, чтобы Ренард не списал Ника со счетов, как бывшего Гримма, и не заменил его Гриммом ныне действующим. Хэнк не считал, что Розали права, но сейчас вдруг подумал, что будет очень неплохо, если ее догадки окажутся верны. Если Ник и вправду интересует Ренарда не только как Гримм, его судьба не так печальна, как могла бы быть. Ренард умел втягивать людей в неприятности, но и по умению вытаскивать из них ему не было равных.
***
— Вот это да, — протянула Беда, равномерно вдыхая и выдыхая, чтобы восстановить нормальный ритм работы легких. — Кажется, я никогда так не уставала. Хорошо, что завтра четверг и мне не нужно на дежурство.
— Вынужден тебя разочаровать. — Александр методично собирал фрисби, мячи, воланы и прочее, что сегодня с разной силой и скоростью летело в Беду, с завязанными глазами угадывавшую, что к ней направляется — «врагов» следовало сбивать на подлете, «друзей» пропускать. — Четверг сегодня. Завтра утром тебе придется подняться по будильнику.
— Вот черт. — Беда запустила руку в без того встрепанные волосы. — Я и не заметила, как неделя прошла.
— Может быть, стоит отменить тренировки накануне дежурств? — спросил Александр. — Тебе нужно когда-то отдыхать и восстанавливать силы.
— Мне? — рассмеялась Беда. — Мне обычно хватает получаса. Я не хвастаюсь, — добавила она, подумав, что сказанное могло прозвучать слишком самоуверенно. — Это правда.
— Я знаю. — Александр закончил складывать вещи в сумку и аккуратно застегнул ее. — Итак, если ты не слишком устала, могу ли я куда-нибудь тебя пригласить?
— Н-не знаю. — Беда посмотрела на носки кроссовок, думая, что все же надо бы купить новые. Ей очень понравился недавний вечер в кино: все прошло замечательно, и было бы еще лучше, если бы в самые неподходящие моменты она не вспоминала о Ву и не чувствовала стыда. Бена знала, что стыдиться нечего — она никому не врала и никому ничего не обещала. И все-таки не могла сосредоточиться только на фильме и последующих комментариях Александра: интересных, обширных и сдобренных тем специфическим британским юмором, который она только-только начала понимать и ценить.
— Я не настаиваю, — мягко уточнил он, мгновенно считав ее настроение. — Это был вопрос. На него можно ответить как положительно, так и отрицательно.
— Но я правда не знаю! — горячо возразила Беда. — Мне всегда интересно с тобой, кажется, я могу слушать тебя часами и даже не замечаю, как идет время. Это как на гребне волны: несет, и не остановиться. Но, похоже, мне надо посидеть на пляже и посмотреть на эту волну со стороны, пока меня не унесло приливом…
Она замолчала, увидев, что Александр улыбается.
— Я выгляжу смешной? — спросила она, когда молчание стало затягиваться.
— Нет, — ответил Александр без тени насмешки. — Ты выглядишь умной, сильной и красивой. И это на самом деле так.
Беда уже подошла к дому, а щеки продолжали гореть. Голос Александра звучал у нее в ушах. И дело было не в комплиментах — ей и раньше иногда говорили довольно приятные вещи. Дело было в голосе Александра, в его взгляде, в его отношении, в нем самом. Он нравился Беде, и не только как наставник. Беда была в том, что и Ву ей нравился. Она запуталась.
Кому-нибудь другому сейчас пришла бы в голову мысль обсудить ситуацию с подругой или человеком, которому доверяешь, но только не Беде. Она привыкла решать проблемы самостоятельно — как и создавать их для себя. Вот и сейчас, проходя по двору, вместо того, чтобы свернуть в свой подъезд, она прошла дальше, поднялась по лестнице, привычно игнорируя лифт, и позвонила в дверь квартиры Ву. Она знала, что тот будет рад ее видеть, а на усталость и желание завалиться на диван с плеером и «стрелялкой» в телефоне можно было просто плюнуть. Отдыхать она будет когда-нибудь потом. Сейчас в жизни было слишком много интересного.
— Привет! — сказала она. — Я…
— У меня есть шоколадные маффины, — сказал Ву. — Проходи, я заварю чай.
В домашней рубашке он почему-то выглядел еще более собранным и строгим, чем в полицейской форме. Беда присела на диван и потянулась за валявшейся на столе книжкой.
— «Чудесный посох. Сказки народов Вьетнама». Читаешь себе сказки на ночь? — спросила она через плечо. Ву аккуратно взял со стойки поднос с чашками, маффинами и заварочным чайником.
— Вот именно, — сказал, опуская ношу на журнальный столик перед Бедой. — С тех пор, как выяснилось, что сказки и реальность — не антонимы, я решил считать их дополнительным источником информации.
— Не ант… что?
— Антонимы. Слова с противоположным значением.
— А, ясно. — Беда потянулась за маффином. Объяснения Ву не раздражали ее, хотя в других случаях, с другими людьми ей порой до зубовного скрежета хотелось забить их познания им же в глотку. С Ву такого не происходило никогда. Может быть, потому, что ему и в голову не приходило считать себя умнее кого-либо, как не приходит это в электронный мозг компьютера.
— И что нового в мире вьетнамских существ? — спросила она, облизывая пальцы.
— Все очень, очень старое. Но у меня закралась мысль о том, что короли Хунги могут иметь отношение к королевским семьям Европы. Могущественные династии редко не имеют родственных связей.
— Короли Хунги?
— Они считаются основателями Ванланга — первого государства древних вьетов. Бронзовый век.
— Ух ты, — с уважением заметила Беда.
— А еще считается, что сын первого хунгвыонга Лак Лонг Куан был полудраконом.
— То есть огнедемоном? — уточнила Беда. — Ник рассказывал, как встретился с ними.
— А ты не встречалась?
— Кажется, нет. — Беда пожала плечами. — Я ведь не старалась… классифицировать их. Вокруг были чудища, а мне просто надо было выжить. Они все сливались для меня в одно большое мерзкое рыло. Я даже не думала о том, как мне с ними справиться, просто дралась, и все. Особенно в первые годы после того, как погибли родители. Я сейчас вообще не понимаю, как расправилась со своим первым существом, ничего не умея, почти без оружия. По-моему, мне просто повезло тогда. Всей защиты было только кухонный нож и реакции Гримма.
— И твой амулет, — улыбнулся Ву, указывая взглядом на фигурку коня. — Похоже, ты никогда его не снимаешь. Память?
— Да. — Беда повертела фигурку в пальцах. — Память. Единственная вещь, оставшаяся от родителей. Они всегда просили беречь ее. Даже странно, ведь это обычный брелок… — Беда вдруг осеклась, потом подняла ошеломленный взгляд на Ву.
— Вот это да, — прошептала она. — Ву, ты знаешь, что ты… ты просто гений?
Потянувшись, она стиснула Ву в объятиях и от души поцеловала в щеку. И, осознав, что сделала, быстро отодвинулась.
— Слушай, — сказала она, будто ничего не произошло, тщетно стараясь скрыть ярко полыхающий румянец, — ты не мог бы сейчас отвезти меня к Нику? Это очень важно.
— Конечно. — Ву с готовностью поднялся с дивана. — И если хочешь считать, что ничего не было, ответ тот же. Я понимаю, это был порыв, а я оказался под рукой.
Беда молча спустилась вниз и, только сев в машину, посмотрела на него.
— Нет, — возразила она. — То есть да, это был порыв, но то, что под рукой оказался именно ты, имело значение.
— Хорошо, — сказал Ву, заводя мотор. — Насколько срочное у тебя дело? Едем по правилам или по-гриммовски?
Беда рассмеялась.
— Пока по правилам, — сказала она. — А там видно будет.
***
Ник не ждал гостей, а тем более Беду, это было заметно сразу. Но тем не менее впустил их в трейлер, убрал тетрадь с единственного стула, освободив его для Беды, а сам присел на кровать. Ву остался стоять, с любопытством осматриваясь.
— Ты спрашивал, осталось ли у меня что-то от моих родителей, — без околичностей начала Беда. — Я была уверена, что нет, но сейчас Ву мне кое о чем напомнил…
Она стащила через голову потрепанный шнурок, на котором висела фигурка коня.
— Вот, — сказала она, протягивая брелок Нику. — Это единственное, что сохранилось у меня на память о семье. Больше ничего нет.
Ник взял фигурку. Его лицо утратило угрюмость: теперь он хмурился, потому что пытался разгадать загадку. Фигурка была обычным брелоком, с «ушком» для шнурка или кольца между лошадиных ушей, из гладкого, окрашенного под патину металла. Кое-где краска потерлась, но в остальном фигурка выглядела неповрежденной и монолитной. Ник крутил ее в руках, нажимая то тут, то там, царапая ногтем, выискивая взглядом тонкую, волосяную щель, которая бы свидетельствовала, что фигурка разборная. Беда и Ву, затаив дыхание, наблюдали за его манипуляциями.
Щелчок раздался, когда Ник сжал пальцами лошадиные уши. Они подались навстречу друг другу, и дно фигурки выехало на четверть дюйма вниз. Ник подцепил края ногтями, потянул, и из фигурки на его ладонь выпал небольшой, странной формы ключ с раздвижной головкой из двух пластин — двойник того ключа, что передала ему перед смертью тетя Мари. Он был как новый — сияющий, чистый, словно только что вышедший из рук мастера-ключника. Ник смотрел на него со странным удовлетворением. Из них троих он лучше всех понимал, какую ценность имеет этот кусочек металла — кусочек огромной власти. Ник представил лицо Ренарда, когда тот узнает о находке. Для капитана это будет настоящим подарком. Обладатель семи ключей станет обладать, если верить легендам, и невероятной мощью. Ренарду такое как раз подходит. Сейчас, на своей шкуре прочувствовав, на что готовы люди и существа ради того, чтобы заполучить хотя бы один из семи артефактов, Ник с еще большим недоумением вспоминал, как Ренард вернул ему ключ. Почему он это сделал? Неужели ему настолько был нужен Гримм на его стороне? Ведь их ценность несоизмерима: Гриммов куда больше, чем ключей, Гримма можно найти всегда, а вот ключ… Нет, ему никогда не понять Ренарда.
Ву и Беда молчали, не мешая размышлениям Ника. Впрочем, Беда собиралась что-то спросить, но ее опередил телефонный звонок.
Увидев на дисплее имя звонящего, Ник почувствовал волнение. Ренард редко звонил ему раньше, и ни разу — после того, как Ник отказался от попыток вернуть свою силу. Он еще раз взглянул на ключ. Неужели Ренард догадался? Нет, это невозможно, такого поворота событий не могла предвидеть никакая интуиция.
— Здравствуй, Ник, — голос Ренарда звучал так естественно, что Нику показалось, будто последних месяцев не было, будто он по-прежнему Гримм, и Ренард звонит, чтобы сказать, что нуждается в его помощи для ликвидации какой-нибудь экзотической угрозы. — Я подумал, что ты наверняка знаешь номер Терезы Рубел. Мне хотелось бы поговорить с ней.
Ник чуть не спросил, кто это, но вспомнил настоящее имя Беды.
— Да, конечно, — сказал он в трубку. Ощущение прошлых дней исчезло бесследно, на душе стало темно и холодно, несмотря на ясный теплый вечер. Ник все реже пытался бороться с этим состоянием и чаще плыл по течению, надеясь непонятно на что и веря лишь, что в конце любого туннеля рано или поздно обнаружится свет. Он знал, что должен хорошо делать свою работу — и делал ее, как мог, не хуже, чем прежде. Но остальное время суток все равно было темно-серым провалом, а жить в трейлере, полном свидетельств его прежней, напряженной и насыщенной жизни, становилось невыносимо. Иногда, придавленный душным одеялом бессонницы, Ник был близок к тому, чтобы выйти на улицу, облить трейлер бензином и поджечь, навсегда освободившись от гриммовского прошлого. Но он не мог поступить так с наследством тети Мари — и не был уверен, что прошлое действительно отстанет от него после этого аутодафе.
— Ник? — обеспокоенно спросила трубка, и он сообразил, что уже давно молчит.
— Да, я здесь, извините. Конечно, у меня есть номер Терезы, но можно сделать проще — она сейчас рядом. Я могу передать ей трубку.
— Будь добр, — попросил Ренард, и Ник протянул телефон Беде. Когда нагревшийся пластик перешел в ее руку, Нику показалось, что у него отобрали что-то очень важное. Он смотрел на Беду, односложно отвечавшую «да» и «нет», и неприятное ему самому чувство, смесь злости, зависти и ревности, просыпалось в душе.
— Ваш капитан хочет со мной встретиться, — недоуменно сказала Беда, возвращая телефон Нику. — Интересно, что ему нужно?
Оба полицейских промолчали. Ник догадывался, о чем пойдет речь на этой встрече. Трудно было не заметить рост числа преступлений на их участке. Конечно, Ренард ищет пути решения проблемы. Должно быть, он хочет обсудить с Бедой, каким образом ей следует действовать, чтобы ее помощь полиции оставалась тайной, а количество трупов подозреваемых хотя бы не превышало количество задержанных. Что ж, так, видимо, и должно теперь быть. Он бросил телефон на стол. Тот скользнул по наваленным кучей книгам и свалился на пол. Ник выругался.
— Да что происходит? — не выдержала Беда. — ВЫ что-то знаете? Так скажите!
— О чем тут говорить? — Ник потянулся за телефоном, уронил пару книг и снова выругался. — Что тебе непонятно? Отсутствие Гримма в рядах полицейских портит участку показатели. Капитану нужен Гримм. А Гримм у нас ты.
— Ах, вот оно что, — протянула Беда. — А что ты тогда психуешь? Ты же сам не хочешь быть Гриммом, вот кэпу и приходится выкручиваться. Позвони ему и скажи, что согласен попробовать все вернуть. Уверена, он обрадуется. Ты гораздо лучший Гримм, чем я. Мне еще учиться и учиться. И учеба для меня, кстати, гораздо интереснее, чем убийства на благо Портленда.
Ву бросил на нее быстрый взгляд.
— Я не могу, — возразил Ник.
— «Не могу и не хочу» или «хотел бы, но не могу»? — мягко уточнил Ву.
— Какая разница? — Раздражение, охватившее Ника, было ему хорошо знакомо — оно возникало при любом разговоре, касавшемся причин его решения.
— Очень большая. — Лицо Ву было бесстрастным, а взгляд — непроницаемым, и, может быть, именно поэтому Ник решился сказать то, о чем раньше сообщил только Хэнку.
— Когда Джульетта согласилась на переливание крови, — сказал он сухо, будто цитируя протокол по памяти, — я дал ей обещание, что больше никогда не попытаюсь вернуть себе способности Гримма… жизнь Гримма.
— Что ты ей пообещал? — неверяще переспросила Беда. — С ума сошел? Ник, это хрень какая-то — то, что ты сейчас сказал.
— Не тебе судить. — Ник уже злился — и на себя, за то, что проговорился, и на Беду, которая была моложе, свободней и Гриммом, и даже на снова замолчавшего Ву.
— А почему бы и не ей? — как раз подал голос тот. — У нее свой опыт, свой взгляд. Может быть, тебе не помешает увидеть ситуацию со стороны, глазами независимого и свободного в суждениях человека.
— Идите вы к черту, — сквозь зубы проговорил Ник, сжимая кулаки. — Я взрослый человек и сам знаю, что мне делать.
— Не пойдем. — Беда не сдвинулась с места ни на дюйм. — Тебе надо с кем-то поговорить. Почему бы и не с нами? Мы действительно самые незаинтересованные лица в этой истории. Почти «эффект попутчика».
— В этой истории нет незаинтересованных лиц, — возразил Ник, глядя то на Ву, то на Беду, будто прикидывая, кого первого вышвырнуть из трейлера. — И вас это тоже касается. Если я снова стану Гриммом, это повлияет на ближайшее будущее Беды. А ты, Ву, хорошо относишься и ко мне, и к Ренарду, и к Джульетте, а значит, тоже не можешь быть объективен.
— Если я отношусь ко всем вам одинаково хорошо, то как раз могу. — Ву был невозмутим и, кажется, даже улыбался. Беда подумала, что он сейчас точно схлопочет — у Ника ходили желваки под щетиной. Она перенесла вес на другую ногу, чтобы в случае чего было удобнее не дать Нику натворить глупостей. Ник посмотрел на нее.
— Можешь не беспокоиться, я не собираюсь на него набрасываться.
— Ну нет, так нет, — не смутилась Беда. — Но с Гриммами лучше держать ухо востро.
Ник не поправил ее, и Беда этому обрадовалась.
***
— Я не понимаю, как люди могут жить вместе только из чувства долга, — сказала Беда. Пивная пена в ее стакане медленно оседала. — То есть когда речь о родственниках, я могу понять. Нельзя бросать родного человека, даже если не испытываешь к нему особой любви. Но вы еще даже не женаты. Создавать семью, потому что она оказала тебе услугу — Ник, это как-то чересчур.
— Ты действительно не понимаешь, — ответил Ник таким тоном, будто и сам не вполне понимал, в чем тут дело. Тихий, полусонный бар на окраине северного района, в который они приехали, не мешал ни разговаривать, ни размышлять. — Это не обмен. Джульетта согласилась отдать свою кровь просто так, потому что я попросил об этом. А о будущем мы говорили и раньше. Это не взаимосвязанные вещи, понимаешь? Она всегда хотела, чтобы я снова был просто Ником, обычным парнем, без всяких сверхспособностей. Я нужен ей сам по себе, какой есть. В отличие от Ренарда, которому я нужен именно как Гримм.
— А при чем тут Ренард? — моргнула Беда.
— Да ни при чем, пожалуй. К слову пришлось. — Удивительно, но сейчас Ник был почти счастлив. Друзья сидели рядом, ключ лежал в кармане, грея душу своим существованием, и даже неприятный разговор оказался почти приемлемым под пиво и негромкий джаз.
— Я не говорю, что брак обязательно должен быть основан на любви. — Беда впервые так откровенно выказывалась на эту тему, а присутствие Ву одновременно и смущало ее, и подталкивало продолжать. — Возможен расчет, безвыходное положение, психологическое давление или семейные договоренности. Но то, что сейчас ты говоришь, лично мне кажется… глупым. Нельзя же жениться на каждом, кому ты нужен такой, как есть. Извини.
— Я и не собираюсь на каждом, — улыбнулся Ник. — Только на Джульетте.
— Кстати, ты не права, — заметил Ву. — Я знаю несколько семей, основанных на чувстве долга, и они вполне счастливы. Правда, я не понимаю, почему. Это все равно что коллеги, друзья или единомышленники, которые еще и спят друг с другом. Так, конечно, удобно, но при чем тут семья? Я с удовольствием буду встречаться с симпатичным мне человеком, спать с ним, общаться, но заключать союз на всю жизнь мне и в голову не придет. Для этого должны быть более веские основания, чем симпатия или общность интересов. Я о любви, если что, — добавил он с серьезным видом. Беда прыснула. Ник тоже невольно улыбнулся.
— Но я люблю Джульетту, — сказал он. — Почему всем кажется, что это не так?
— Даже не знаю, что тебе ответить. — Ву взглянул на Беду, будто советуясь с ней. — Конечно, тебе лучше знать, как ты относишься к Джульетте. С другой стороны, мнение окружающих тоже не стоит игнорировать. Они не слепы и видят порой больше того, что лежит на поверхности.
— Тебе бы в хироманты пойти, Ву, — рассмеялся Ник — Много слов, мало смысла.
— Выгонит капитан с работы — пойду, — согласился Ву. — Но ты все же подумай.
— Хорошо, — решился Ник, надеясь, что это не пиво сейчас говорит в нем. — Я поговорю с Джульеттой еще раз. Попробую объяснить ей, что такое для меня быть Гриммом. Уверен, она поймет. А вас я прошу пока никому не говорить о ключе. Даже Ренарду.
Ник решил, что сам сообщит о находке капитану, передаст ключ из рук в руки. Пусть Ренард знает, что он еще на что-то годен. Беда таскала брелок с собой всю жизнь, но ключ нашла не она. Капитан еще пожалеет, что отодвинул его в сторону… Ник осекся, вспомнив, что никто его не отодвигал.
— Увидимся, — кивнул он, пряча упавшее настроение за улыбкой.
— А ты тоже уверена, что Джульетта все поймет? — спросил Ву, глядя вслед удалявшемуся Нику.
— Да ни на грош, — отрезала Беда. — Джульетта хороший человек и очень старается, но видно, что это все не для нее. Для нее был прежний Ник. Она просто не хочет признавать, что он изменился, и думает, что все можно вернуть, убрав главную причину.
— Убрав Гримма из Ника? А это возможно? — поинтересовался Ву.
— Думаю, нет. — Беда чертила пальцем узоры на салфетке. — Гримм остается Гриммом, даже лишившись силы. Как полицейский остается полицейским, выйдя на пенсию. А вот скажи, гипотетически, как бы ты себя повел, окажись твоя девушка Гриммом? Настаивал бы на том, чтобы она прикидывалась обычной?
— «Заверните мне вот эту часть, без Гримма, а ту, что с Гриммом, можете даже не показывать»? — Ву задумался. Нет, не пойдет, — наконец объявил он. — Я предпочитаю всю девушку, целиком.
Брошенный на Беду взгляд был мгновенным, но заставил ее до самого дома вдумчиво изучать дорогу, чтобы не встречаться с Ву глазами. Она не знала, что делать, если Ву вздумает поцеловать ее на прощанье, но тот просто пожелал доброй ночи. Когда дверь его подъезда хлопнула, Беда перевела дыхание, чувствуя облегчение — и, может быть, легкое сожаление.