Вторая глава
Третья глава
Четвертая глава
Пятая глава
Шестая глава
Седьмая глава
Эпизод восьмой. Передислокация
«И ответил верный Иоганнес:
— Я никогда его не оставлю и буду служить ему верно, даже если бы это стоило мне жизни».
Братья Гримм, «Верный Йоганнес»
— Я никогда его не оставлю и буду служить ему верно, даже если бы это стоило мне жизни».
Братья Гримм, «Верный Йоганнес»
Джульетте не нравилось, когда Ник наведывался в трейлер. Теперь он делал это не так часто, как прежде, да и тайны в этих посещениях для Джульетты больше не было, но работа Ника и так отнимала довольно много времени сверх урочного, чтобы проводить свободные вечера врозь. Так она и сказала, не пытаясь ничего приукрасить, и Ник, подумав, согласился. Теперь до трейлера стало вдвое дольше добираться, оружием Гриммов он пользоваться не мог, а книги можно было просматривать и дома, не прячась от Джульетты, как это было прежде. Ник не стал откладывать дело в долгий ящик, в тот же день съездил к трейлеру и привез целую стопку рукописных книг, альбомов и дневников. Джульетта освободила для них нижнюю полку в шкафу, и теперь Ник мог спокойно просматривать густо исписанные страницы, не сходя с дивана.
Он все-таки надеялся найти в этих заметках хоть что-то, относящееся к ситуации с Бедой и Сокрушителем. О Сокрушителях упоминалось то тут, то там, так что приходилось читать внимательно, разбирая порой совершенно невозможный почерк кого-либо из предков. Он выучил немногочисленные слабые места Сокрушителей, узнал кое-что об их привычках и склонностях, об объединении в группы для совместных действий — последнее его очень насторожило. Особенное внимание он уделил стычкам Сокрушителей с Гриммами — таких было немного, как Ник подозревал, потому, что далеко не все Гриммы выживали после этих встреч. По мере уменьшения стопки непросмотренных рукописей Ник задумывался, что вскоре у него останется только один неиспользованный источник информации о Сокрушителях — капитан Ренард. Ник не навещал его в последние дни, и тому были причины. Пока он не видел Ренарда, ему казалось, что он живет нормально, обычно, как все остальные, что только так и нужно. Ни Монро, ни Розали, ни Беда не заставляли его выпасть из этого устоявшегося мира. Даже Хэнк, чье «либо Гримм, либо коп» серьезно задело Ника, был частью того, прежнего мира, где молодой, подающий надежды детектив Ник Беркхардт готовился сделать предложение очаровательной и милой Джульетте Сильвертон. Но он не мог вернуть в былое состояние Ренарда, не мог затереть в памяти ни одного эпизода, связанного с ним — принцем и ведьмаком, не мог отделить капитана портлендской полиции от бастарда королевской семьи. В памяти всплывало то дело с Вулканарисом, то драка у лесного домика, то день свадьбы Монро и Ренард на белых до рези в глазах больничных простынях. Ник понимал, что ему придется встретиться с капитаном в участке, но надеялся, что к тому времени он сумеет отделить то, что знал о капитане, как Гримм, от того Шона Ренарда, которого знали остальные. А пока он продолжал листать книги и не поверил уставшим глазам, когда в записи мелькнула фамилия Рубел.
читать дальшеОн вернулся к началу страницы и стал читать медленно, вдумываясь в каждое слово. Речь шла о семье Гриммов — несомненно, предках Беды, и не столь давних, если судить по дате записи — 1887-ой год. Его предок писал о некой очень важной вещи, которую хранил долгие годы и в преддверии близкой опасности доверил тому, «кто был больше, чем брат, и ближе, чем друг». Ник ненадолго задумался над формулировкой, определенно подразумевавшей любовную связь. Похоже, некоторые из его предков отличались широтой взглядов не только в отношении сверхъестественного. Наверное, не стоит рассказывать Беде, что их пра-пра-прадедушки были больше, чем друзья. Тем более, что в записи нашлись куда более любопытные сведения.
Таинственная вещь, переданная на хранение, — вот что заинтересовало Ника. Конечно, речь могла идти об оружии, зелье, книге да мало ли еще о чем. Но был шанс — и довольно серьезный, — что Рубелу было передано не что иное, как один из семи ключей, разыскиваемых сейчас королевскими семьями. И если Сокрушитель откуда-то знал об этом, его попытки напасть на Беду обретали смысл: он хотел заполучить ключ и скорее всего — не для себя. Версия, по сравнению с предыдущими, была убедительной и логичной. Ник не смог усидеть на месте. Ему нужно было расспросить Беду немедленно. Теперь, когда он знал, о чем спрашивать, Беда должна была хоть что-то вспомнить. Раз Сокрушитель охотится за ней, значит, в доме Рубелов ничего не нашли, и значит, ключ может быть только у Беды.
В спешке Ник уронил ключи от машины. На их звон из кухни выглянула Джульетта и удивилась, увидев его у дверей.
— Ты куда? Я только что накрыла на стол.
— Прости. — Ник развел руками. — Мне только что пришла в голову отличная версия по делу. Я должен кое-что уточнить, иначе я просто взорвусь от любопытства, и тогда тебе будет не с кем разделить субботний обед.
Он улыбнулся, пытаясь разрядить возникшее в прихожей небольшое напряжение.
— И что за версия? — полюбопытствовала Джульетта. — Рассказывай, я же рассказала тебе, как пролила на попугая кошачий оттеночный шампунь.
— Ну хорошо. — Ник собрался с мыслями. — В общем, мне кажется, я понял, в чем мотив Сокрушителя, убившего родителей Беды и пытающегося теперь убить ее. Я думаю, что он ищет ключ — один из семи, я говорил тебе о них. Хочу расспросить Беду с пристрастием. Конечно, она утверждает, что у нее не сохранилось ничего на память о родительском доме, но раньше мы не знали, что ищем. Теперь ей придется вспомнить о каких-то мелочах, которым она раньше могла не придать значения. Конечно, это могло бы подождать и до понедельника, — признал он, — но кто знает, был ли Хантинг единственным, кто владел этой информацией? Вдруг следом за ним придут другие? Беда может быть в большой опасности, а если и семьи оказались в курсе той давней истории — опасность возрастает неизмеримо. Ну, и мне просто любопытно, подтвердится ли моя догадка. — Он снова улыбнулся — совершенно обезоруживающе. Тетя Мари утверждала, что этой его улыбке невозможно противостоять.
Но сейчас выяснилось, что она ошибалась. Джульетта хмурилась. Ник отлично знал это выражение лица, означавшее, что его доводы не убедили ее.
— Возможно, ты прав, — проговорила она, и на мгновение Ник подумал, что возражений не последует. — Версия интересная, и Беде действительно может грозить опасность. Позвони ей и предупреди. Позвони Ву, если не уверен, что она тебя послушает, и попроси присмотреть за Бедой. А потом вымой руки и садись за стол. Твоя полицейская работа никуда не убежит. А твоя гриммовская работа уже не твоя. Ключи, семьи, Сокрушители — не твоя забота, Ник.
— О чем ты говоришь? — резче, чем следовало, возразил Ник, задетый не столько возражениями, сколько безапелляционным тоном. — Что здесь не моя работа? Строить версии? Искать связь между убийцей и жертвой? Желать, чтобы покушение не повторилось, и делать для этого все возможное? Чем из всего этого не должен заниматься полицейский?
— Тем, что можно сделать и позже! — не выдержала Джульетта. — Это дело связано с Гриммами, существами и всем остальным, чем ты жил последние годы! И продолжаешь жить до сих пор, что бы там ни говорил! Будь это дело другим, ты отложил бы его до начала рабочей недели. Но в нем замешаны Гримм и ключ, и ты готов ехать куда угодно, чтобы только узнать то, что уже не имеет для тебя никакого значения!
— Жизнь людей всегда имеет значение, — негромко возразил Ник. Он не хотел ругаться — но не собирался и уступать.
— Но сейчас на кону не жизнь Беды. — Джульетта тоже была настроена решительно. — Тебя гложет любопытство. Тебе стала скучна обычная работа, и ты цепляешься за остатки прежних дней. Потому что тебе нравилось. Нравилось постоянно быть в опасности, рисковать жизнью, выходить победителем из схваток. Ты подсел на это, как на наркотик, и теперь у тебя ломка. Ты разучился жить нормально, разучился быть счастливым от наших разговоров, шуток, просто от того, что мы вместе. Я даже не знаю, умеешь ли ты еще чувствовать счастье без смерти за плечами.
Ник не узнавал ее.
— Я отказался от попыток вернуть целый мир, доставшийся мне по наследству, ради счастья с тобой, — озвучил он очевидное. — Неужели этого недостаточно, чтобы ты поняла, что для меня главное?
— А я не о главном. — Джульетта злилась. Ее глаза блестели, но взгляд был твердым и даже жестким. — Я о том, чего тебе хочется на самом деле.
— На самом деле мне хочется уехать. — Ник очень старался не сорваться. — Уехать, чтобы не наговорить лишнего. Наверное, нам действительно нужно обсудить то, что ты сказала. Но не сейчас.
— Ты прав. — Голос Джульетты звенел. — Уезжай. Все равно ты не дома, даже когда сидишь рядом. Не знаю, где бродят твои мысли, но к нашей жизни они не имеют никакого отношения.
— Но невозможно же все время думать только о «нас»! — Ник сжал кулаки. — Это нормально, когда люди думают о работе, о друзьях, о смысле своей жизни, наконец! Нельзя постоянно думать только об одном человеке!
— Можно! — выкрикнула Джульетта. — Нужно лишь одно маленькое условие: чтобы ты любил этого человека!
Ее крик ударился в захлопнутую дверь. Ник ушел.
***
К дому Беды он подъехал через полчаса, немного покружив по улицам и постаравшись успокоиться. Ссоры с Джульеттой были болезненными, как укусы собаки, и так же подолгу не заживали, саднили и раздражали. Хотя, вспомнил Ник, прежде их размолвки скорее освежали отношения: мириться было приятно. Но сейчас он не мог и думать о примирении. Раньше они ссорились из-за выбора фильма для воскресного вечера или имени для ребенка, который мог когда-нибудь появиться, и это было забавно. Сейчас камнем преткновения стала разница во взглядах на жизнь — и это было серьезно. Ник очень хотел наладить свою жизнь — их общую жизнь, в которой было столько хорошего, — но все его усилия пока привели лишь к тому, что эта общая жизнь стала казаться не желанной целью, а трудной дорогой в неизвестность. Ник не знал, что с этим делать, и не знал никого, с кем мог бы все обсудить. Обычно он обращался к Монро, но сейчас вопрос упирался в отказ Ника быть Гриммом, а здесь Потрошитель был пристрастен. Разве что поговорить с Хэнком? Личная жизнь напарника оставляла желать лучшего, но лучше уж советы Хэнка, чем вообще никаких.
Беда удивилась, увидев его на пороге. Нику было немного непривычно беседовать с ней, как бывает непривычно общаться коллегам, когда их положение относительно друг друга внезапно меняется. Но вскоре неловкость исчезла. Оказалось, что говорить с Бедой с глазу на глаз значительно проще, чем в присутствии друзей и коллег. Рассказывая ей о том, что вычитал в книгах и что додумал сам, Ник на секунду даже забыл, что пришел сюда, как коп, а не как Гримм.
— Значит, ты думаешь, что у родителей хранился один из ключей? — Беда не могла оценить всей грандиозности этой версии — а она была грандиозной, судя по взбудораженности Ника, — но логичность рассуждений убеждала. — И Сокрушители его не нашли... Но, знаешь, тогда и нам это вряд ли удастся. Прошло столько лет, я даже не знаю, что стало с домом, с вещами.
— Они искали тебя несколько лет — значит, ты была их единственной надеждой. А это значит, что они абсолютно уверены — в доме ключа не было. Если, конечно, я прав, и дело действительно в ключе. Вспомни, что-то должно быть.
— Я подумаю, — без особой уверенности пообещала Беда. Если бы родители что-то ей оставили, она хранила бы эту вещь, какой бы странной та ни казалась, и уж точно не забыла бы о самом ее существовании. Но Ник так верил в свою проницательность, что Беде не хотелось его разочаровывать.
Ник хотел что-то добавить, но отвлекся на вызов по мобильному. Пока он слушал собеседника, его лицо светлело. Потом он сунул телефон в карман и о чем-то задумался, словно забыв о существовании Беды.
— Хорошие новости? — с любопытством спросила она.
— Что? — Ник поднял на нее глаза. Беде еще не приходилось видеть у него такого взгляда — он слепил, как слишком яркая лампа, освещая лицо, стирая усталость и озабоченность. — А, да. Капитана выписывают. Сейчас. Хэнк сказал, что заберет его из больницы и отвезет домой.
— Ты тоже поедешь? — спросила Беда.
— Да. Вдруг Хэнку понадобится помощь… какая-нибудь помощь.
— Да вашего кэпа нужно охранять круглосуточно, — хмыкнула Беда. — Я его знаю всего ничего, но у меня такое ощущение, что он многим как кость в горле.
Взгляд Ника потемнел.
— Я об этом не подумал. — Ренард всегда казался ему неуязвимым, крепким, как скала. Но никто не застрахован от зелья или от пули. — Ты права. Нам нужно будет заняться его безопасностью. Может быть, стоит постоянно присматривать за ним, пока он окончательно не поправится.
— А что на это скажет Джульетта?
— Ничего хорошего, — вздохнул Ник. — Но я не могу позволить, чтобы с ним снова что-то случилось.
— Тебе решать, — пожала плечами Беда.
— Разберусь, — кивнул Ник, хотя в глубине души вовсе не был в этом уверен.
***
До больницы Ник добрался удивительно быстро: светофорам Портленда будто тоже сообщили о выписке капитана. Ссора с Джульеттой, угроза, нависшая над Бедой, и даже поиски ключа отдалились, на время потеряли значение. Взбежав по ступенькам больницы, Ник заметил свое отражение в стекле раздвижных дверей. Оно улыбалось.
— Давно не показывался, — неодобрительно заметила уже знакомая ему регистраторша. — Поссорились, что ли?
— Да-да, — нетерпеливо сказал Ник, мельком подумав о ссоре с Джульеттой и тут же выбросив ее из головы. Он глянул на горящие красным кнопки лифтов и направился к лестнице.
— Здесь подожди! — крикнула ему вслед регистраторша. — Они уже спускаются. Нетерпеливый какой.
Ник слышал ее, но не понимал, к кому она обращается и что говорит. Он все-таки взбежал бы по лестнице, но в этот момент двери лифта открылись, и Хэнк вывез на коляске капитана.
— Здравствуйте, сэр. — Ник снова улыбался — неудержимо и радостно. — Я рад, что вас выписали.
— А я рад, что ты пришел. — Ренард был совершенно серьезен, будто сидел за столом в своем кабинете. Хэнк подвез его к двери, и Ник наклонился, подхватывая капитана под мышки, помогая встать. Хэнк подставил плечо с другой стороны.
— С ума посходили? — прошипел Ренард. — Я в состоянии дойти до машины. Прекратите эту комедию.
Хэнк послушно отступил назад. Ник не двинулся с места, не опустил рук. Под ладонью билось сердце Ренарда — ровно, размеренно, сильно. Ник готов был слушать этот стук вечно.
— Я рад, что вы выжили, сэр, — повторил он.
— Я, знаешь ли, тоже. — Ренард высвободился из его объятий и оперся о плечо. Он шел медленно, немного неуверенно, но без особых усилий. Хэнк распахнул дверцу машины, Ник помог Ренарду сесть, поправил подголовник, вытянул на максимальную длину ремень безопасности, чтобы не давил на грудь.
— Беркхардт, — проговорил капитан в ухо перегнувшегося через него, чтобы пристегнуть ремень, Ника. — Перестань.
Ни в его голосе, ни во взгляде не было ни капли строгости. Ник даже не догадывался, как соскучился по этому голосу и пониманию без слов. Он аккуратно захлопнул дверцу.
— Я поеду следом, — сказал он Хэнку. — И не гони, ладно?
— Без тебя знаю, напарник. — Хэнк внимательно посмотрел на него. — Капитан прав — ты чересчур суетишься. Что с тобой?
— Да так. — Ник нахмурился. — Потом расскажу, ладно?
***
Ни Монро, ни Хэнк, ни все остальные — никто не верил, что Ник относится к утрате силы Гримма так спокойно, как говорит. И они были неправы. Иногда она была необходима — как в тот раз, когда Адалинда пыталась его убить, — но в повседневной жизни Ник не испытывал нужды в сверхспособностях. Их отсутствие не мешало ему вести допросы, задерживать подозреваемых и раскрывать преступления. Мир существ был поразителен; но и без него жизнь Ника трудно было назвать монотонной.
Но сейчас, следуя по улицам Портленда за машиной Хэнка и чувствуя тяжесть глока в кобуре, Ник, как никогда жалел, что больше не Гримм. Опасность могла объявиться в любой момент, и не было никакой гарантии, что двое полицейских справятся с ней. Ренард мог погибнуть на его глазах, а его Гримм ничего не мог сделать, чтобы предотвратить это. Ник крепче стиснул руль. Может быть, Хэнк прав. Может, он действительно слишком суетится и нагнетает напряжение. Но лучше перестраховаться, чем упустить реальную угрозу.
Плечи Ника напряглись в ожидании внезапной атаки, пока они с Хэнком помогали капитану подняться по ступенькам к двери дома. Казалось, они находятся на виду у всей улицы. Нику мерещились снайперы на крышах, банда Ягуардов в кустах и нанятый Виктором киллер на месте консьержа. Он перевел дыхание, когда лифт поехал наверх. Выйдя на нужном этаже, он потребовал у Ренарда ключ и первым вошел в квартиру, успевшую обрести особый душный запах нежилых помещений. Ник осмотрел все, даже большие шкафы, прежде чем позволил Ренарду войти. Хэнк смотрел на него, только что не крутя пальцем у виска, капитан — с улыбкой, которая смутила Ника больше, чем ехидный взгляд напарника.
— Я должен был проверить, сэр, — пояснил он. — Мне так спокойнее.
— Отличная работа, детектив Беркхардт, — подбодрил его капитан. — Надумаешь уходить из полиции — возьму телохранителем.
— А вам бы он не помешал, — резче, чем следовало, заметил Ник. — Как вы могли подвернуться под пулю?
— Глупо вышло, — признал Ренард. — Не заметить слежку, не услышать убийцу… ты прав, мне стоит быть бдительней.
— Вот и не забывайте об этом. Вы нужны нам, и Сопротивлению, и своей дочери.
— И тебе? — неожиданно спросил Ренард. Ник замолчал и просто кивнул. Конечно, ему был нужен капитан. Разве могло быть иначе?
— Я, пожалуй, лягу, — буднично сказал Ренард, словно ни о чем не спрашивал. — Спасибо, детективы. Возвращайтесь домой.
— Мы еще побудем, — возразил Хэнк. — Вдруг вам что-то понадобится.
— Ну, если вам нечем заняться в субботу, оставайтесь. — Ренард кивнул в сторону изогнутой узкой стойки. — Виски и стаканы, надеюсь, найдете сами?
— Без проблем, — заверил его Хэнк. — Отдыхайте, капитан.
— Ну что, воспользуемся приглашением? — спросил он, когда Ренард скрылся за дверью спальни.
— Разумеется. — Ник снял с подставки стаканы и, не выбирая, достал бутылку. Они устроились на диване. Портленд был виден отсюда, как на ладони. Казалось, квартира капитана подвешена в воздухе, изолирована от остального мира и недоступна ни для кого, кроме них двоих. Только теперь Ника по-настоящему отпустило, впервые за последние часы.
— Отличный виски, — сказал он, ставя стакан на картонную подставку. — Впрочем, вряд ли у капитана был бы другой.
— Это верно, — согласился Хэнк. — Он любит первоклассные вещи. Ты хотел со мной о чем-то поговорить?
— Ну… да. — Ник замолчал. Он вспомнил, что хотел спросить у Хэнка совета насчет Джульетты. Но здесь, в этой квартире, говорить о Джульетте казалось неестественным. Здесь могли стрелять, выбивать информацию, прятать артефакты, составлять заговоры — но не обсуждать семейные дрязги. — Хотя, наверное, не стоит.
— Да ладно. — Хэнк плеснул еще виски в стаканы. — Я же вижу, что-то случилось. По работе или с Джульеттой поссорились?
— В общем, и то, и другое, — признался Ник. — Поссорились из-за работы.
Он пересказал Хэнку свою идею о ключе и то, к чему это привело.
— Мне кажется, что после Адалинды, зелья, нашествия зомби и остального, с чем нам пришлось столкнуться, Джульетта нервничает при каждом намеке на существ. Она хочет, чтобы я делал вид, что не было никакого Гримма, что всех этих странных вещей не существует. Она хочет, чтобы все было, как прежде. Но это невозможно.
— Тут ты прав, — признал Хэнк. — Но она действительно хочет именно этого? Или ты домысливаешь за нее? Или же она права, и ты все еще чувствуешь себя Гриммом, хоть и говоришь, что это не так?
Ник посмотрел в стакан, будто искал там ответы.
— Не знаю, — медленно произнес он. — Если смотреть с такой точки зрения, все выглядит иначе. То есть она просто не верит мне?
— И неудивительно. — Хэнк откинулся на спинку дивана. — Ник, ты был чертовски хорошим Гриммом. Я хочу сказать, что для тебя это было так естественно, что даже я, твой напарник, не заметил перемен. Тебе не пришлось подстраиваться, проходить период адаптации — ты просто стал Гриммом, как будто сменил одежду. Это твое, Ник, и Джульетта не может этого не чувствовать. Конечно, ей трудно поверить, что ты так вот просто все бросишь.
— Значит, я не заслужил доверия. — Ник, опустив плечи, смотрел, как играет свет на стенках стакана. — Неудивительно, да. Можно, я переночую у тебя?
— Все настолько плохо? — спросил Хэнк сочувственно. — Я бы с удовольствием, Ник, но сегодня мы ужинаем с Зури, а потом я собираюсь пригласить ее в гости, и, думаю, на этот раз она не откажется.
— Вот как? Дела идут на лад? Помнится, она не хотела связываться с кем-то не из их стаи.
— Надеюсь ее переубедить. А почему бы тебе не поехать к Монро?
— Неудобно. Одно дело напроситься в гости к одинокому Потрошителю, и совсем другое — к женатой паре.
— Верно, — кивнул Хэнк. — Ну так оставайся здесь.
Ник хмыкнул, но усмешка быстро сползла с губ, едва он понял, что Хэнк не шутит.
— С ума сошел? Как это я останусь здесь? Это квартира капитана.
— И что? — Хэнку все больше нравилась эта идея. — Вдруг ему что-то понадобится, нужна будет помощь? Или нагрянут неожиданные гости? Вообще нам стоило подумать об этом раньше. А тут все так хорошо складывается… То есть для тебя не очень хорошо, — исправился он, вспомнив, что Ник все-таки поругался со своей девушкой. — Зато решаются сразу две проблемы: тебе будет где переночевать и капитан под присмотром. В общем, не о чем тут говорить, оставайся. А я пойду. Машину заберу завтра. И нужно еще купить цветы для Зури.
— Цветы? Хорошая мысль.
— Возьми на вооружение, — посоветовал Хэнк. — Давай, напарник, удачного дежурства.
— А тебе удачного свидания, — пожелал ему Ник. Когда дверь за Хэнком закрылась, он еще раз проверил замки, окна, вымыл и убрал на место стаканы, нарушавшие идеальный порядок квартиры. Обычное дежурство, повторил он про себя, ничего особенного. Может, капитан и не будет задавать неудобных вопросов, может, он ограничится разговором о текущем положении дел в участке, об Адалинде, гореть ей адским пламенем, о Диане, Беде. Словом, есть масса тем, не имеющих отношения к тому, почему он не хочет быть Гриммом. Может, капитан уже принял его решение, как должное, и не вернется к выяснению причин.
Ник понимал, что обманывает себя, но думать так было легко и спокойно. В этой квартире, куда не доносился городской шум, вообще было очень спокойно. Ник чувствовал себя, как на горной вершине. Весь мир с его проблемами остался внизу, а здесь все было иначе — чисто, прозрачно, как-то неспешно. Ноут капитана, конечно, был запаролен. Ник выбрал на стеллаже книгу о тильзитских ведьмах, сел на диван и погрузился в чтение. Книгу явно писали Гриммы или кто-то, хорошо с ними знакомый, — столько в ней было понятных только посвященным намеков и отсылок. Ник с удовольствием переворачивал страницы, не замечая, как текут минуты.
***
— Привет, — сказал Ву, когда Беда появилась из темной арки. Она выглядела немного уставшей после дня работы в хосписе.
— Привет! — Беда была рада его увидеть. — Ты как будто специально меня дожидался.
— Вообще-то так и есть. Хотел поблагодарить тебя за вчерашний вечер.
— Ерунда, — отмахнулась Беда от благодарности, словно от назойливой мухи. — Ты как, кстати?
— Удивительно, но нормально. Кажется, я втягиваюсь.
— Именно «кажется». Ву, для того, чтобы ты действительно, как ты говоришь, втянулся, нужно куда больше времени и куда больше монстров.
— По своему опыту судишь?
— Мой опыт не показатель. Я, если ты не забыл, Гримм.
— Да-да, конечно, вы Гриммы, вы самые крутые, вы не знаете страха и слабостей, и ночь в ваших глазах чернее черной души самого властелина тьмы.
Беда фыркнула.
— Перестань, Ву. Никогда я такого не говорила. Гриммы знают, что такое страх, и слабости у нас те же, что и у обычных людей.
— Серьезно? Может, тогда я буду называть тебя, как обычного человека?
— Что ты имеешь в виду? — не поняла Беда.
— Ну, не то чтобы мне не нравилось твое прозвище — и не то чтобы оно тебе не соответствовало, — но ничего, если я буду называть тебя Терезой?
— А зачем?
— Ну, скажем, — Ву смотрел куда угодно, только не на нее, — для того, чтобы помнить, что ты не только Гримм и что у тебя могут быть слабости. И одной из них… хотя неважно. Две причины — это уже избыточно. Идеально, когда причина одна.
— Не очень поняла, что ты имеешь в виду, — честно сказала Беда. — И не объясняй, у меня был не самый легкий день. Я хочу в душ и поесть. Но как-нибудь потом ты мне обязательно объяснишь, почему одна причина лучше, чем две.
Уже отойдя на несколько шагов, она повернула голову и бросила через плечо:
— И можешь называть меня Терезой, ладно… только не слишком часто!
— Ну что ж, — сказал Ву сам себе, когда дверь за Бедой захлопнулась, — наверное, могло получиться и хуже. И что подразумевается под «не слишком часто»? На рождество и в день святой Терезы? Или только на рождество?
***
— Отлично. — Александр аккуратно снял с глаз Беды специальную повязку. В отличие от той, в которой тренировался Ник, эта закрывала глаза так плотно, что никакая ночь не могла сравниваться с создаваемой ею абсолютной темнотой.
— Спасибо. — Беда не торопилась открывать глаза, привыкая к проникающему через веки свету. Ей нравились скупые похвалы Александра — он всегда хвалил только за дело, нравилось заниматься с ним — размеренные, несмотря на быстрый темп, насыщенные, очень английские, по ее мнению, уроки делали из нее «профессионального» Гримма так быстро, что Беда сама поражалась этому.
И ей нравились чуть заметные теплые прикосновения пальцев Александра, когда он надевал или снимал повязку. Она была рада, что есть законная причина не открывать глаза сразу после этого. Беда плохо умела скрывать свои чувства.
Когда свет уже не казался таким ослепительным, она подошла и присела на поваленный ствол рядом с наблюдателем. Для тренировок они, как и Ник когда-то, выбрали отдаленную поляну в лесу. Вряд ли кто-то увидел бы их здесь. Тропы охотников и любителей пеших прогулок пролегали в стороне от этих мест.
Александр, в костюме и галстуке, заносил в специальный файл ее сегодняшние результаты. Его единственной уступкой миру дикой природы была длинная темная куртка, надетая взамен обычного полупальто. Он вел себя так, будто сидел за столом в офисе, а не пристраивал планшет в развилке веток. Беда не любила ни педантичность, ни чопорность, но в Александре они казались настолько естественными, что не вызывали отторжения уже спустя несколько часов после знакомства. Впрочем, ничто не заставило бы Беду восхищаться англичанином, если бы тот не был профессионалом в своем деле. Но он им был, пусть Беда до сих пор и не разобралась, каким именно делом тот занимается. Розали говорила, что Совет поручает Александру улаживание щекотливых ситуаций, особенно когда в них замешаны все три стороны: люди, существа и Гриммы. Но щекотливая ситуация была понятием растяжимым. Под него подпадали как переговоры о должном захоронении того или иного существа в соответствии с традициями, так и ликвидация источника каких-либо крупных по меркам Совета неприятностей с последующим устранением трупа этого самого источника. Беда пыталась вытянуть из Александра как можно больше о его работе — это было действительно интересно, — но проще было разговорить Таэурский мост.
— Ты на самом деле считаешь, что сегодня я сработала на отлично? — спросила она.
— Разумеется. — Александр не переставал быстро нажимать на клавиши, пока говорил. — Я никогда не завышаю оценок тем, с кем работаю. Разве что в очень редких случаях, когда человек — или Гримм — нуждается в поощрении. Но в моем окружении таких практически не встречается.
Он закрыл файл и посмотрел на Беду.
— Ты действительно отлично усваиваешь новые знания и навыки, и поэтому я задам тебе вопрос: ты не хочешь брать у меня уроки на постоянной основе?
— То есть ты останешься здесь и будешь заниматься со мной регулярно? Я согласна! — выпалила Беда, не задумываясь. Александр улыбнулся ее энтузиазму. — А Совет позволит это сделать?
— Уверен, что да. Я буду официально считаться наставником Гримма, найду работу в Портленде и останусь здесь на то время, пока ты будешь во мне нуждаться.
— Здорово! — Беда спрыгнула со ствола и вдруг вспомнила, что ей рассказывал Ник. — Подожди, ты ведь представитель Совета. А Совет не слишком любит Гриммов. Это странно.
Александра ничуть не смутило обнаруженное противоречие.
— Видишь ли, — все тем же ровным тоном проговорил он, — я не во всем согласен с Советом. И Совету это известно. Да, в массе своей существа опасаются Гриммов — и отнюдь не без причины. Но мне всегда казалось, что есть возможность договориться. И жизнь подтвердила это: мне повезло встретить того, кто разделял мои взгляды.
— Это был Гримм?
— Да, это был Гримм. Мы долго общались, и именно этому общению я обязан тем, что разбираюсь в характере и поведении Гриммов так, как никто другой в Совете.
— Общались? А где сейчас этот Гримм? — с любопытством спросила Беда.
— Погиб, — сухо ответил Александр.
— Извини. Вы были хорошими друзьями, да?
— Да. — Александр ненадолго замолчал. — Я любил ее.
— Ох, — только и сумела сказать Беда. — Прости, я не знала.
— Ты и не могла этого знать. На меня до сих пор косо смотрят за ту связь, но я не жалею о том, что было. Возвращаемся в Портленд?
— Что? Да, конечно. — Беда кивнула, думая явно о другом. Александр заметил ее рассеянность, но ничего не сказал.